Ветры низких широт - [44]

Наташа Павловна удивленно подняла брови и тотчас опустила их — они были ровесники, но Наташа-то Павловна, в этом и состоял парадокс, была старше его и умела владеть собою лучше.

— Я ничего не допускала и не понимаю, о каких отношениях ты говоришь.

И вдруг Суханов ощутил, что ему стало легче, он словно бы обрел второе дыхание.

— Встретились два человека, о чем-то беседовали... Наверное, это тоже отношения?

Наташа Павловна наконец улыбнулась, чисто и доверчиво, и Суханову стало совсем легко.

— Допустим.

В дверь позвонили. «Там, оказывается, есть звонок, — настороженно подумал Суханов. — Как же это я его не заметил?», — хотел не оглядываться на дверь и все-таки оглянулся, как бы даже затаясь при этом. Глаза у Наташи Павловны опять погрустнели.

— А ты не из храброго десятка. — Она поднялась, мельком взглянула на себя в зеркало, взбила ладонью прическу и, заметив в зеркале затравленно-настороженный взгляд Суханова, усмехнулась горько-горько: — Мой муж уже не придет... И даже не позвонит. Он погиб.

— Прости, — невольно повинился Суханов.

— Простить? За что? — Она пожала плечами, как бы говоря, что каждый, конечно, волен смотреть на вещи так, как ему удобнее. — Пожалуйста, если это так надо.

Она или не поняла его, или не захотела понять, в дверь опять позвонили, и Наташа Павловна громко сказала:

— Да-да, — и вышла из комнаты.

Там, за дверью, послышались удивленные возгласы, легкий серебристый смех Наташи Павловны — Суханов впервые слышал, как она смеется, — чей-то удивительно знакомый голос. Суханов торопливо, чтобы найти себе хотя бы какое-то занятие, закурил и в третий раз.

Наташа Павловна вернулась в сопровождении Сокольникова. Суханов опешил, ошалело поглядел на Сокольникова, как бы удостоверяясь, явь это или одна видимость: муж на фотографии — еще куда ни шло, живой начальник — тут уже дело, можно сказать, швах, — хотел было вскочить, но Сокольников удержал, положив на плечо руку:

— Не делайте лишних движений, лейтенант. Мы же не на службе. — И обратился к Наташе Павловне, продолжая начатый еще на веранде разговор: — Никак не удавалось вырваться раньше. То одно, то другое. А сегодня, пользуясь праздником, удрал, взвалив все на плечи дежурной службы.

Суханову показалось, что он сегодня начал потихоньку сходить с ума или, как в том старом анекдоте, залез на верхнюю полку, которая ехала в Ленинград, тогда как весь поезд шел в Москву.

«Странно, — между тем подумал Сокольников. — Все это в высшей степени загадочно и странно. Хотя, впрочем...»

— А как ты нашел Ковалева? Я как-то видела Тамару Николаевну. Она словно совсем погрустнела, но все такая же милая.

Суханов поерзал на стуле — наконец до него стало доходить, что роль Сокольникова и его собственная в этом доме несовместимы, — посмотрел с мольбой на Наташу Павловну, потом на Сокольникова — открыто и почти враждебно.

— Ковалев становится хорошим командиром. Лейтенант, откройте уши и можете слушать: вам тоже предстоит быть командиром. — Суханову не понравилось, что Сокольников упорно называл его лейтенантом, снова поерзал, но тот уже повернулся к Наташе Павловне: — Ты же знаешь, что мы все трое были одноклассниками. Игорю и мне прочили командирские карьеры, считая, что из Ковалева выйдет хороший специалист. Судьбе было вольно распорядиться иначе.

— Ты жалеешь, что стал политработником?

— Отнюдь. Я просто хотел сказать, что никто в своем отечестве не пророк. — Он помолчал, подумав, что ему незачем устраивать тут соперничества с Сухановым, который, словно готовясь к прыжку, весь как бы напрягся. — Пойду-ка сполосну руки. Полотенце я там найду?

— Да-да, — сказала Наташа Павловна. — В этом доме, милый Вас-Вас, давно уже ничто не меняется.

Сокольников вышел пружинистой походкой человека, знающего тут все и постоянно помнящего, что ему тут ни в чем отказа не будет.

Суханов нахохлился: он тут ничего не знал, но главное — перестал понимать, как ему тут себя вести.

— Может, мне лучше уйти? — неожиданно для себя спросил Суханов.

— Уходи, если тебе так надо. — Наташа Павловна подошла, отогнула занавеску, поглядела в садик, кажется, кого-то еще поджидала. — В этом доме никто никого не держит.

Суханов поднялся, как бы делая решительный шаг, поглядел на Наташу Павловну, поняв, что если он сейчас уйдет, то ему уже никогда сюда не вернуться, и растерянно переступил с ноги на ногу.

— Ну что же ты, будь мужчиной, — подтолкнула его Наташа Павловна.

— Хорошо, — почти зло сказал Суханов. — Я буду мужчиной. — Украдкой взглянул на Наташу Павловну, но та смотрела в сторону, и он добавил, теряя уверенность в голосе: — И поэтому я остаюсь.

Он опять сел, придвинул стул к столику и закурил. Наташа Павловна потрепала его по волосам, подумав: «Господи, какой же еще в сущности мальчишка». Суханов попытался поймать губами ее ладонь, но она быстро отняла руку.

— Господи, — сказала она, — мужчина... Сейчас я буду кормить вас сосисками.

— Я уже сегодня ел сосиски, — буркнул Суханов.

Наташа Павловна искренне удивилась:

— Где же это?

— В кафе на бульваре.

— Ты что же — давно сошел с корабля? — словно бы по привычке, даже не поведя бровью, спросила Наташа Павловна, скрыв тем самым свое любопытство.