Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века - [45]
Гора Елеон?
Считается, что называться Елеонским ему посоветовал В. Г. Короленко. Они были знакомы, оба пожили в Нижегородской губернии, затем стали переписываться. Литературный дебют Миловского состоялся в короленковском журнале «Русское богатство». Судя по пространным и любезным посланиям к Короленко, Миловский, человек вообще-то замкнутый и довольно ехидный, благоговел перед именитым писателем, ценя его внимание. А в письме к нему от 1 сентября 1902 года Миловский признавался: «Наконец, и псевдоним вы для меня выбрали…»[321]
Для Миловского это – псевдоним, хотя у некоторых людей духовного звания – фамилия «искусственного» происхождения. Более других известны, во-первых, Фёдор Герасимович Елеонский (1836–1906) – историк-библеист, заслуженный профессор Санкт-Петербургской духовной академии[322] и, во-вторых, Николай Александрович Елеонский (1843–1910) – церковный учёный и писатель, заслуженный профессор богословия в Московском университете.
Такая фамилия, как сказано о Миловском в одном справочнике, происходит «от названия священной горы Елеон в Греции»[323]. Н. С. Запорожцева тоже писала: его «псевдоним – Елеонский (вознёсшийся с горы Елеон)…»[324]. Разумеется, гора Елеон (Масличная) – не в Греции, а в Палестине, близ Иерусалима. Известна она тем, что оттуда, согласно христианскому преданию, вознёсся Иисус. Утверждение же Запорожцевой – несколько неуклюжее: оно уподобляет православного человека прямо-таки Христу. Видимо, Запорожцева имела в виду лишь то, что псевдоним взят с намёком на Вознесение Иисуса Христа. Литературовед И. В. Фазиулина, автор нескольких статей о Миловском, заявляет: «Псевдоним Елеонский – “сошедший с горы Елеон” – придумал Короленко, шутливо обыграв основную тему произведений Миловского, описание неприглядного быта провинциального духовенства»[325]. У современных авторов бедолага-писатель со священной горы то возносится, то сходит…
Упомянутая в справочнике Греция, в общем-то, кстати пришлась, потому что название палестинской горы Елеон – греческого происхождения, от существительного «ἔλαιον» («масло»). Там по склонам росли масличные деревья – иначе говоря, оливы. Словом «ἔλαιον» обозначалось масло оливковое. Оно использовалось в православном богослужении. В России его называли маслом «деревянным», потому что оно добывалось из растущих на дереве плодов (а не из молока, подобно сливочному маслу, более привычному для русских). Оливковое же нужно было отличать от и какого-либо иного постного масла – конопляного, льняного, макового, кунжутного или, уже позднее, подсолнечного, горчичного, кукурузного. Можно заметить, что для греческого «ἔλαιον» в русском языке не было точного, хорошо подходящего термина. Приходилось либо использовать существительное с общим значением – «масло» (которым называли различные продукты), либо же применять заимствование из греческого – то самое слово «елей» («ἔλαιον»).
Или Елейский?
Н. С. Запорожцева, работая в архивах тех городов, что были связаны с жизнью Миловского, уточнила его родословную. И по отцовской, и по материнской линии он был духовного звания. Его мать приходилась дочерью протоиерею Иллариону Масловскому[326].
Значит, по женской линии он – Масловский. Если переиначить эту священническую фамилию на греческий лад, то получится – Елейский… Именно так: от основы (без окончания) греческого слова со значением оливкового масла («ἔλαιον»). То есть от «ἔλαι-», где дифтонг «αι», в соответствии с принятым в Церкви византийским произношением, читается как «э». Хотя вообще-то допустимо образовать псевдоним от слова «ἔλαιον» целиком. Тогда вышло бы как раз «Елеонский». Однако случаи, когда антропоним образуется от греческого существительного без отсечения окончания мужского рода («-ος») или среднего рода («-ον»), встречаются нечасто. Поэтому всё же – Елейский, а не Елеонский.
Сам Миловский, выводя на страницах своих произведений окружавших его людей, использовал как раз такой приём – перевод фамилии прототипа (если она была бурсацкой, греко-латинского происхождения) на русский язык. В уже цитировавшемся письме к Короленко от 4 августа 1904 года он сообщал: «кроме попов», на него «в последнее время стали злиться чиновники». Дело в том, что в опубликованном в «Журнале для всех» рассказе «Купальня» он изобразил малопривлекательного персонажа, прообразом которого послужил один сарапульский чиновник. Миловский писал: «…Следователь Феликсов (в рассказе Счастнев) подбирает материал для предания меня суду за диффамацию, только ждёт прокурора. Он великий дурак, и Счастнев списан с него целиком, как Ваш Тюлин и Арабин (Тюрин и Алабин)»[327]. Тут мы встречаем сразу оба распространённых способа намекнуть на истинную фамилию литературного героя. У Короленко это замена одной буквы, при сохранении общего фонетического облика: Тюрин – Тюлин. А выпускник духовной академии, преподаватель древнегреческого и прочих языков Миловский-Елеонский переводил с одного языка на другой: латинское «felix» – «счастливый», так что Феликсов – Счастнев.
Уездный город Сарапул на старинных открытках
Уездный город Сарапул на старинных открытках
