Ветроум. Странное, страшное, смешное в повседневной жизни русской провинции XVIII – начала XX века - [41]

. «Поминать» при литургии надлежит правящего архиерея. Епископа Нила определили на Вятку в декабре 1835 года, он служил там до весны 1838-го, затем был переведён в Иркутскую епархию[281]. В другом письме Пинегина, которое датировано 27 июня (год не указан), сказано: «Вчера неожиданно в 8-м часу приехал Архиерей с повязанными щеками»[282]. Известно, что преосвященный Нил летом 1836-го года совершал объезд своей епархии – преимущественно по тем местностям, где жили новокрещены. По сведениям историка П. Н. Луппова, который изучал путевой дневник епископа, поездка проходила с 7 по 25 июня, всего 18 дней, и проезжал он по приходам весьма быстро[283]. Видимо, письмо относится к 1836 году, и подразумевается как раз возвращение архиерея из объезда епархии (правда, Пинегин сообщает, что путешествие закончилось не 25-го, а 26 июня). И намёк на то, что Нил вынужден был спешно завершить свою поездку из-за случившейся у него зубной боли. По предположению историка и краеведа, священника Александра Балыбердина, «епископ Нил мог быть причастен к появлению сочинения Пинегина…», то есть «Истории Вятския страны». Студент семинарии использовал в том числе и неопубликованные рукописи из архиерейской ризницы при Вятском кафедральном соборе, а «доступ к этим источникам Пинегин мог получить только с благословения правящего архиерея…»[284].

Всё же преобладающая часть обсуждавшегося в письмах Пинегина – это покупки, которые он в губернском городе делал для своей семьи и посылал в Слободской. В Вятке он заказывал для домашних обувь и одежду, а дядюшке – мундир.

Уездный город Слободской на старинных открытках

Уездный город Слободской на старинных открытках

Туда, в Слободской, он отправлял «препараты» для бабушки, клетку и корм для канареек, да и многое другое, включая даже основательную кровать, сработанную вятскими мастерами. Всё это несколько странно, ведь Слободской тогда – город немаленький, вполне сопоставимый с Вяткой: он тоже торговый и ремесленный, тоже на пути из центра страны на Урал и в Сибирь. То, что индустриальные и «колониальные» товары из Европы и Петербурга попадали в Слободской через Вятку, – понятно, ведь Вятка расположена западнее. Почему же кровать для слобожан нужно было заказывать в соседнем городе?..

В середине XIX века в Вятке вспоминали, что в начале века один из городских старожилов, по фамилии Титов, задумал обставить свой новый дом «сообразно вкусу того времени». Он пригласил из Казани мастера-немца, посулив тому, что в Вятке будет много заказов, поскольку мебельщиков в городе вроде бы ещё не имелось. Мастер «приехал в Вятку и, получив обещанные заказы, взял рабочих из вятских древоделов, которые, при склонности к сродному их занятию и по русской сметливости, в очень непродолжительное время так усвоили себе всё необходимое по части мебельного ремесла, что не только открыли в самом городе мастерские и тем лишили немца-мастера работ, но перенесли это ремесло и на деревни, при этом, без сомнения, значительно понизив цены на мебель того же достоинства»[285]. Кажется, письма Пинегина подтверждают этот рассказ. В Вятке (а не в Слободском) к 1830-м годам уже появились хорошие мебельщики.

За здоровье садовой беседки!

В письме, помеченном 9 часами вечера 6 июня 1835 года, есть примечательный пассаж: «Какие прекрасные дни и вечера у нас теперь. Вероятно, и Бабушка, если б была теперь у нас, встряхнулась бы вечером – пройтись хотя по валу и посмотреть строющуюся в саду беседку. Вчера начали ее строить, и Губернатор с некоторыми из мужчин и женщин, желая ей будущего здоровья, пил шампанское на том месте, где она строится. Как прекрасны дни теперь в Вятке, так и вожделенно здоровье всех родных наших – Вятчан, кроме Петра Васильича, который находится всегда в одиноком полу-здоровом положении»[286].

Духовная семинария. Вятка

Пинегин недаром учился в семинарии, он владел приёмами красноречия. Здесь у него в шутку проводится риторическая параллель между долгожданными, прекрасными июньскими деньками и столь же вожделенным, прекрасным здоровьем родни.

Главное в этом письме – точное указание на начало возведения беседки в саду: 5 июня 1835 года. Вернее, в тот день прошло официальное торжество её закладки. Имеется в виду городской сад, что был разбит, как считается, ещё в 1825 году[287] и через десять лет назван Александровским в честь наследника престола Александра Николаевича (будущего императора Александра II).

Фрагмент письма Фёдора Пинегина

А в 1837 году царевич сам побывал в Вятке и 17 мая прогулялся по нему[288]. Там был «вал», то есть обрывистый северный край сада, вдоль Раздерихинского оврага (который тогда обычно именовался Вздерихинским или Здерихинским). Согласно местному преданию, в овраге некогда случилось несчастное побоище между вятчанами и устюжанами, когда устюжане по недоразумению пошли было на приступ союзного им города. Так что высокий склон недаром назывался валом. Там, по краю, в прежние времена и вправду могла быть насыпь для лучшей обороны.

Если губернатор вместе с избранной публикой пил шампанское при закладке садовой беседки, то едва ли то было малое, скромное на вид сооружение. У Пинегина речь явно идёт о большой деревянной ротонде в классическом стиле. В Александровском саду и поныне красуются две беседки-ротонды: одна – посередине склона Раздерихинского оврага (где «вал»), а другая береговая – там, где овраг выходит к реке Вятке. У Пинегина нет и намёка на то, что упомянутая им беседка – уже вторая по счёту. Из этого следует, что в июне 1835 года была заложена какая-то одна из двух ротонд – первая. И сразу же вслед за тем возвели другую.