Вьетнамская жар-птица - [3]

Мама не пришла на утренник.

Это было странно. Обычно она с удовольствием присутствовала на всевозможных детсадовских праздниках. Тем более, у её дочери практически всегда были там главные роли. В этот раз Вера исполняла танец королевы снежинок, месяц готовилась, репетировала… Она кружилась в вальсе под аплодисменты чужих мам и бабушек, а сама искоса посматривала на дверь актового зала: вдруг мама просто опаздывает?

В середине праздничного концерта вошла взбудораженная заведующая и сразу же кинула взгляд в сторону Веры. Это насторожило и испугало девочку. Заведующая подошла к воспитательнице их группы, Светлане Борисовне, и что-то торопливо прошептала ей на ухо. Воспитательница переменилась в лице и тоже быстро взглянула на Веру, а затем поманила к себе пальчиком.

Вера приблизилась, чувствуя, как по спине ползут противные мурашки и сводит живот.

– Выйдем, детка, мне нужно тебе кое-что сказать, – ласково произнесла заведующая, а Светлана Борисовна ободряюще кивнула:

– Иди, иди, Верочка.

Вера на подгибающихся ногах вышла из актового зала, где продолжались смех и веселье новогоднего празднества.

– Видишь ли, деточка… – замялась заведующая. – Мне только что позвонили с фабрики твоей мамы… Тут такое дело… Мама почувствовала себя немножко плохо. То есть я хочу сказать – очень плохо. Пришлось вызвать ей «скорую помощь», но… было уже слишком поздно.

– Как это – «слишком поздно»? – не поняла Вера.

Заведующая скорбно приподняла тонко выщипанные брови.

– Милая, дело в том, что… твоя мама умерла.

Вера не проронила ни единой слезинки за всю дорогу домой. Заведующая вызвалась сопровождать её до квартиры и шла рядом, крепко стискивая в своей руке маленькую прохладную ладошку. Она что-то говорила, говорила, стараясь, видимо, отвлечь растерянную и шокированную девочку от главного. Верочка её не слушала. Она изо всех сил старалась не думать о том, что ей сказали. Вера категорически отказывалась верить в то, что мамы больше нет, и шёпотом просила кого-то, сама не зная кого: «Сделай так, чтобы всё это оказалось глупой ошибкой!» Вот сейчас они поднимутся по лестнице, позвонят в дверь… И мама откроет, живая и весёлая.

Уже с порога она поняла, что никакой ошибки нет. Вся квартира была полна народу. Люди, знакомые и незнакомые, ходили по их с мамой комнате, что-то горячо обсуждали, спорили… Зачем они здесь, почему? Вере хотелось, чтобы они все ушли. Она молча стояла в прихожей, наблюдая за тем, как от её валенок на полу образуются грязноватые лужицы. Странно, что Варвара не орала на неё за это – а она была здесь, рядом, со своей нелепой рыжей косицей, но в глазах её больше не осталось злобы, только сострадание. Девочка мельком заметила, что Хьен Ван Ха тоже тут – он плакал, не стесняясь окружающих, и кто-то даже сочувственно выдохнул:

– Ну надо же… Нерусь, а ведь переживает!

От толпы отделился дядя Сеня. Неуверенной походкой он приблизился к Вере, присел на корточки, обнял её и с трудом выговорил:

– Осиротели мы… Осиротели, Верочка!

– Где Ромка? – почему-то спросила она, хотя знала, что друг должен быть ещё в школе, да и спросить, на самом деле, хотелось совсем другое.

– А девочку куда же теперь, в детдом? – громко поинтересовался чей-то незнакомый женский голос из глубины квартиры.

В глазах у Веры потемнело.

– Не-е-е-ет!.. – завизжала она сразу на самой высокой ноте. – Не хочу в детдом, не надо, ну пожалуйста! Я не хочу-у-у-у!!!

Дядя Сеня изо всех сил прижимал её лицо к своей рубашке, лихорадочно трясущимися руками гладил по голове, пытаясь успокоить, но Вера продолжала кричать, вне себя от страха, боли и ужаса.

– Не отдавайте меня в детдом, миленькие, прошу вас, умоляю, не надо!..

Люди отводили глаза и молчали. Просто молчали.

Оказалось, что у Веры имеется вполне себе здравствующий отец и не менее здравствующая бабка. Именно бабушка и явилась за внучкой сразу после похорон, аккурат в канун Нового года. Приехала на такси аж из самой Москвы – это ж сколько денег надо было ухнуть только в один конец, шушукались соседи. Бабушка оказалась ухоженной чопорной старухой, посматривающей на Веру и её окружение несколько свысока.

– Что ж… – неуверенно произнесла она, оглядывая уже собранную и одетую молчаливую девочку, – это и есть твоя верхняя одежда?.. Хм, дома непременно купим тебе нормальное пальто.

– Вот здесь её вещи. – Дядя Сеня услужливо подал столичной гостье большую дорожную сумку с нехитрыми Верочкиными пожитками.

Бабушка брезгливо искривила губы:

– Ах, нет, оставьте… Я не потащу с собой это барахло. Всё необходимое мы купим ребёнку в Москве, не беспокойтесь.

Вера безучастно, словно бы со стороны, наблюдала за происходящим. Ей было абсолютно всё равно, купят ли ей новые вещи или заставят круглый год ходить в одном и том же платье.

Они уже сидели в такси, когда снаружи в стекло постучали.

– Вера… – неуверенно позвала бабушка, словно бы пробуя на вкус новое, непривычное имя. – Кажется, это тебя!

Она подняла глаза и увидела за окном Ромкино лицо. Он знаками просил её открыть окно. Вера покрутила ручку, опуская стекло вниз.

– Вот… – без предисловий, торопливым движением Ромка сунул ей в руки какой-то небольшой свёрток. – Это тебе. С наступающим, Верка. Ты, это… – он шмыгнул носом, – главное – не реви! Я к тебе приеду. Честное слово, приеду! Я тебя найду. Верь мне, ладно? И пожалуйста, не забывай – я обязательно скоро к тебе приеду!