Весенняя лихорадка - [72]
На палубе и в проливе Лонг-Айленд было тем но. Тонкие полоски света на Лонг-Айленде и на коннектикутском берегу создавали лучшее освещение, чем дешевые лампы на палубе. Глория попросила стюарда поставить ей посреди палубы кресло. Она ни на кого не обращала внимания.
Поэтому она не видела Лиггетта, который, прислонившись к поручню на правом борту, смотрел на Лонг-Айленд и строил догадки о том, где находится «Сити оф Эссекс». Услышав стук каблучков Глории по палубе, он напрягся. Такой звук могли издавать только туфли девушки. Повернулся и увидел, что она не смотрит в его сторону. Видел, как стюард поставил ей кресло. Отошел от поручня и отправился в ресторан.
Официанту-негру не особенно хотелось подавать еду Лиггетту, так как час ужина уже прошел, но Лиггетт был не в настроении потакать официантам. Когда негр принес суп, Лиггетт сказал: «Неси обратно. Суп холодный». Он знал, что негр скорчил ему гримасу, и когда тот начал мямлить, Лиггетт вскинул голову и отрывисто спросил: «Что?» Тут подошел белый метрдотель и спросил, все ли в порядке, Лиггетт ответил — да, спасибо. Негр взял тарелку, метрдотель последовал за ним, очевидно, спрашивая, что, черт возьми, происходит. Негр ответил — этот человек сказал, что суп холодный, метрдотель сказал — ну, тогда принеси горячий суп, да побыстрее, негр принялся ныть, что холодный суп не его вина, что нужно винить повара, и вообще, посмотрите, который час. Лиггетт был очень доволен тем, как повел себя в этом положении, не стал жаловаться метрдотелю.
Внезапно он поднялся. Метрдотель подбежал к нему:
— Что-нибудь случилось, сэр?
— Я неважно себя чувствую. Пожалуй, подышу свежим воздухом. — Болен он не был, но ужинать определенно не хотел. — Ужин не подавайте.
— Мне очень жаль, сэр, — сказал метрдотель.
— Ничего, — ответил Лиггетт.
Он вышел на палубу, Глории в кресле не было. Она стояла у поручня на левом борту. Стало заметно холоднее, и на палубе, кроме них, были только итало-американец, его жена и двое детей, итальянец хотел за свои деньги от души надышаться морским воздухом, сонная жена с детьми робко смотрели на него, ожидая сигнала идти по постелям.
— Привет, — сказал Лиггетт.
Глория повернулась, чтобы одарить его самым холодным взглядом, но произнесла:
— Господи!
— Ты меня знать не знаешь, — сказал Лиггетт. — Скажу это за тебя.
— Я не собиралась этого говорить. Что… как ты оказался на этом судне?
— Не думаешь, что случайно, так ведь?
— Нет, но откуда ты узнал, что я буду здесь?
— Я следил за тобой.
— О-о. Какая низость. Следил за мной.
— Знаешь, мне нужно было тебя видеть.
— Не обязательно было следить. Мог бы позвонить мне снова.
— Тогда бы я разминулся с тобой. Ты вышла из дома вскоре после того, как получила мое сообщение.
— Это было твое. Я так и подумала.
— Да, мое. Хочешь сесть?
— Не особенно.
— А я хочу.
— Я лучше постою. Не боишься, что люди тебя узнают?
— Кто, к примеру? Эти итальянцы? Похожи они на моих знакомых?
— Как знать.
— Так или иначе, они уходят. Теперь, пожалуйста, послушай меня пять минут.
— Теперь сяду. Я ослабела.
— Почему?
— Из-за твоего внезапного появления.
— Я на этом судне с половины шестого.
— Ты меня восхищаешь.
— Иди сюда. Хочешь сесть здесь? — спросил Лиггетт. — Теперь послушай…
— Нет, спасибо. Не хочу никаких «послушай».
— Извини. Как мне начать?
— Как себя чувствуешь? После той драки? Я думала, тебе сильно досталось.
— Возможно, сломано ребро.
— Тогда будь осторожен. Я знала парня, которому сломали ребро на футбольном поле, и оно в конце концов проткнуло ему легкое.
— Ты не хочешь, чтобы такое случилось со мной, так ведь?
— Нет. Веришь или не веришь, не хочу.
— Почему? Простые человеческие чувства или что?
— Нет. Нечто лучшее. Или худшее.
— Что именно?
— Я люблю тебя.
— Ха-ха. Это смешно.
— Знаю.
— Что наводит тебя на мысль, что ты меня любишь?
— Не знаю. На эту мысль меня ничто не наводит. Это гораздо ближе, чем нечто, наводящее на мысль, что я люблю тебя. Это знание, что я тебя сильно люблю. Не жду, что поверишь, но это правда.
— Прошу прощения. Закуривай.
— О, как мило. Американские сигареты. Если застукают за контрабандой их в Массачусетс, тебя ждет большой штраф.
— Не шути.
— Ладно.
Лиггетт взял Глорию за руку, но она вырвалась.
— Нет. Ты хотел говорить. Ну так говори.
— Хорошо, — сказал он. — Так вот, начну с того, что я бросил жену. Или, скорее, не знаю, как выразиться. Формально я бросил ее…
— Окончательно?
— Окончательно? Ну да. Разумеется, окончательно.
— Разумеется, окончательно, — повторила Глория. — В сущности, ты сам не знаешь, окончательно или нет. По твоему тону ясно, что ты даже не думал об этом.
— Нет, я не размышлял на эту тему месяцы, дни и годы. Тебе холодно?
— Да. Но мы останемся здесь.
— Не нужно держаться так злобно. Я просто спросил.
— Извини.
— Ладно, вернемся к теме разговора. Мы с женой разошлись. Окончательно. Я сказал ей о тебе…
— Зачем?
— Я не называл твоего имени.
— Я не об этом. Почему ты сказал ей раньше, чем мне?
