Веселая книга - [31]

В ней нет ароматов особых, ей нечем блистать.

Не видно в ней замысла стройного, все в ней пестро,

Не встретишь в ней мысли отточенной, тонких острот.

Порою не смог я найти подходящего слова,

Но то, что хотел, я сказал, и поэма готова.

Всем тем, кто любовью сражен, да поможет Аллах!

Желаю удачи, читатель, в сердечных делах!

КНИГА О БОРОДЕ

лагодарность и хвала падишаху, который, словно рукою машатте[176] своего могущества, придал блеск красоте красавиц и красавцев рода человеческого, отражающейся в зеркале души служителей океана любви, тружеников моря страсти. И поток приветствий, стремящийся к ныли той обители, где находят успокоение чистые духом, то есть святейшей гробнице Пророка, — да пребудет в покое все семейство и потомки его.

Вчера вечером, когда зерцало озаряющего мир солнца укрылось мраком ночи из-за стенаний влюбленных, когда лик времени потемнел от горения сердец мучеников любви, когда

Черные кудри ночи рассыпали по плечам,

Словно начертали языческие письмена, —

в келье моей явился мне призрак того красавца, страсть к которому завладела моим рассудком и опалила душу. С

Возлюбленным, который стал основой жизни,

Душой моего сердца и молодостью души,

выпало мне свидание.

Такое свидание, которого не было еще ни у одного смертного.

Счастливый встречей с образом любимого, я говорил:

Чтобы утолить свою жажду свидания,

Я рад провести время и с призраком.

И так я сидел, потрясенный, с сердцем, опутанным его разметавшимися кудрями, с душой, прикованной к изгибу его бровей, с разумом, опьяненным созерцанием его очей, склонив охваченную страстью голову на руку. Я положил всю свою жизнь к ногам этого стройного красавца, и дух мой был в смятении, как его непокорные кудри, а настроение более мрачно, чем его черные родинки. Временами я говорил, извиняясь:

Я стыжусь посещения твоего призрака потому,

Что мне нечем его встретить, кроме воды слез и жаркого из сердца.

Порой же я в восторге повторял:

Ты ушел с сотнею стонов — я счастливей счастливого:

Сердце мое охватил жар, грудь моя в огне.

Тут от этих разговоров влюбленное сердце встрепенулось и, так как у него не оставалось больше терпения, кинулось в ноги призраку, говоря:

«О свет очей влюбленных, владыка красавцев»!

Ты мало слышал историй о влюбленных.

Послушай, послушай — это дивная история.

Вот уже много времени, как я попало в силки твоих кудрей и стало жертвой твоих кокетливых взглядов.

Я самое смятенное изо всех — из-за твоих непокорных кудрей,

Я самое разбитое — из-за твоих пьянящих взоров.

И все это время

И уголка твоих губ я не коснулось, зато,

Когда касаюсь твоих локонов, кланяюсь в пояс.

О желание души моей!

Разве не сердце за сердце?.. Будь справедлив!

Каково мне, когда я жажду встречи с тобой, а ты равнодушен.

Никогда, никогда

Не скажешь ты: есть у меня бедняга,

Покинувший страну счастья.

Побойся бога:

Остановись, ведь влюбленные не вершат всего того, что в их власти.

Или начинало оно говорить наставительно:

«Едва душа удалится от своего лика,

Как скроются от нее чудеса мира».

Когда эти речи и разговоры затянулись, я вскричал:

— О сердце!

Ты становишься наглым, приди в себя!

А бедное сердце на известном всем языке сказало: «Ах, Обейд Закани!»

У ног нет силы бежать прочь от возлюбленного,

А в душе нет сил надеяться.

Оставь меня с ним еще ненадолго.

Ведь здесь мой продавец вина — здесь и гибель моя.

И нет у меня ни сил сопротивляться —

Ведь я нищий из толпы, окружающей султана, —

ни сил бежать прочь —

Я пленник любви к возлюбленному.

* * *

Ни арбитру не пожалуешься на его неправоту,

Ни судьбе — на его тиранию.

От стонов бедного сердца зарыдали двери и стены, и вдруг стены дома, опора жилища, треснули, и в щели показался некто…

Тот, кого да не увидит никто во сне!..

* * *

Красный и белый, сизый, лиловый и алый.

* * *

Он высунул голову, и показалась борода…

Борода! О, что за борода, что за борода!..

«Салам алейкум»[177], — сказал он, и меня бросило в дрожь от его жуткого вида. Я вскочил с места и прошептал:

Кто ты? Сатана, злой дух или оборотень?

Или ангел смерти, явившийся за моей душой?

Он громко захохотал в ответ:

— Ха-ха, да ты не узнал меня? Меня зовут Риш ад-Дин Абу-л-Махасин[178]. Я пришел успокоить твое бедное сердце, страдающее от жестокости возлюбленного.

Я тихонько вздохнул:

Что до тех, кому ты — украшение,

Скажи, каково же для них тогда безобразие?..

Он произнес:

— Я тот, кого господь неоднократно поминает в Коране. В истории Адама говорится: «Борода и платье признаки доброго»[179]. А в истории Моисея сказано: «Не хватай меня за бороду и за голову»[180]. Пророк же почтил меня такими словами: «Милость это господня, что он украсил мужчин бородой, а женщин — косами». Происхождение свое я веду из рая. Арабские красноречивцы говорят, восхваляя меня: «Борода — это украшение». А некоторые называют меня крыльями архангела Гавриила и говорят:

Когда у возлюбленного пробивается борода, красота его улетает.

Ибо борода — крылья, на которых летит красота.

Владыки милостей называют меня Хызром[181] и в качестве примера приводят такой стих:

Уста его — живая вода, и пьющий из них —

Хызр, который не подвергнется тяготам пути.

* * *

Юсуф[182] искал в ямочке подбородка место твоей красоте,