Веселая книга - [26]

А утренний ветер, пред ней умиленьем объят,

Нашептывал в уши ей тихо любимый аят[164].

Касался он шеи се, целовал ей ладонь,

Тюльпаны же дикую руту бросали в огонь.

А роза, увидев ее, будто стала немой,

Потом рассмеялась она от души над собой.

Она не видала ни разу красавиц таких.

К ногам ее бросила роза свои лепестки.

Пред нею одежду свою изорвал анемон.

Такой красоты неземной не встречал ведь и он.

А сосны, как слуги, стояли, не смея шагнуть,

И хвоей они устилали красавице путь.

По саду прошла она так и, веселья полна,

Велела налить ей еще молодого вина.

Увидев ручей, что бежал, торопясь и журча,

Она пожелала тотчас отдохнуть у ручья.

Она отразилась в ручье. Я стоял и глядел,

Как нежные щеки ее розовели в воде.

Она так прекрасна была в это утро в саду!

Достойных сравнений ищу и никак не найду.

Да, видно, и нету их вовсе в моей голове.

Но лишь для нее заливался в листве соловей,

И чтобы взглянуть на нее, распускались цветы,

И чтобы дорогу ей дать, расступались кусты.

И лишь для нее над ручьем легкий мостик повис,

И ею одной любовался в то утро нарцисс.

Совсем ведь недавно я слышал лишь плач свой и стон,

Доносятся птиц голоса теперь с разных сторон.

Как огнепоклонник, тюльпан свое пламя несет,

А тот соловей для нее все поет и поет.

Он в песне любовь прославляет, цветы и рассвет,

А лучше любви и цветов ничего в мире нет.

О каждом листочке поет он, о каждом стебле,

О всех он влюбленных поет, что живут на земле.

На ветке самшита сидит он. Разбужен самшит,

Разбужен весь сад его трелями в ранней тиши.

Эй, где наши чаши? Эй, кравчий! Вина нам налей!

Мы будем смеяться, мы будем еще веселей.

Что может быть лучше на свете, чем утренний сад?

Чем эти цветы, соловей и возлюбленной взгляд?

Я с гурией в рай угодил, и она так мила!

И пусть защитит нас создатель от всякого зла!

Напиток любви в наших чашах мы выпьем до дна!

Пусть розы пьянеют, почувствовав запах вина!

К чему рассудительность мудрым? Будь весел везде.

Порой рассудительность эта приводит к беде.

Немало ведь радостей в мире, зачем горевать?

Зачем тосковать без конца и на небо взирать?

И если тоска беспричинная сердце сосет,

Одно лишь вино горемыку от хвори спасет!

Мы смертны, и жить нам на свете недолго дано.

Долой все печали! Да будут лишь смех и вино!

О свойствах свидания

Великое чудо случилось, и та чаровница,

С которой никто из красавиц не мог бы сравниться,

В саду моем вдруг очутилась в час утренний, ранили,

И я рядом с нею ходил, как счастливый избранник.

И было так дивно вокруг, так светло, безмятежно.

Она говорила мне что-то. Она была нежной.

Готов был на все для нее я, пусть только захочет.

С восторгом глядели в лицо ей души моей очи.

И сердцу сказал я: «Безумное, в час этот сладкий

Сотри поскорее в себе ты страданий остатки!

Возлюбленной лучше, чем эта, тебе не найти ведь,

Нигде не отыщешь созданья милей и красивей.

Она снизошла до меня, принесла мне спасенье,

Судьба благосклонна ко мне. Позабудь все сомненья!

Нашел я усладу себе для души и для тела.

Блаженство — удел мои теперь, нет прекрасней удела.

И будет спокойным теперь моей жизни теченье.

Теперь я избавлен навеки от всех огорчений.

Я верю, что счастье мое мне ниспослано свыше,

Я верю, что слабый мои голос был небом услышан.

Так что же не хочешь ты, сердце, теперь веселиться?

Зачем в глубине моей радости горе таится?

Неужто от скорби ты стало пустым и бесплодным?

Неужто в ладонях моих только пепел холодный?»

О сущности миража

Обейд, берегись, твое сердце на ложном пути.

Лишь в подлинной жизни ты можешь спасенье найти.

Доколе ты мучиться будешь по собственной воле?

Доколе пред идолом будешь склоняться? Доколе?

Быть риндом[165] — призванье твое и отрада твоя.

Испей же из чаши таинственной небытия.

Смелее бери ты ее, пусть не дрогнет рука,

Избавься от бредней своих в глубине погребка.

И будешь ты праведным вечно и пьяным всегда,

И пусть не пугает тебя никакая беда.

Немало печалей еще у тебя впереди,

Коль выпало счастье тебе, ты несчастна жди.

От боли сердечной своей, как верблюд, не ори.

Оденься ты в рубище лучше и посох бери.

И если избавиться хочешь от всяких тревог,

Забудь навсегда ты о том, что иметь бы ты мог.

Султанского трона никто не добыл без борьбы.

Пускай же о славе пекутся тщеславья рабы.

Ступай и закрой навсегда вожделенью глаза.

Ты стал ведь аскетом теперь, не гляди же назад.

Коль есть в тебе алчность еще, ты ее задуши,

Любое желанье свое ты разбей, как кувшин.

Не будь своей скупости, праведник, жалким слугой.

Умрешь, и богатством твоим завладеет другой.

Нашел ли ты путь для себя, иль бредешь наугад —

Лишь светом души своей чистой ты будешь богат.

В своей слепоте ты, быть может, порой и грешил,

Но все же надейся всегда на спасенье души.

Порой в одиночку идем мы, порою в толпе,

Но всюду имущество наше, что гуль[166] на тропе.

И коль оседлал ты богатство — скачи, не скачи,

Злой дух все равно не отстанет ни днем, ни в ночи.

Как гордый павлин, украшаешь ты жизни цветник,

По воле всевышнего в мире таким ты возник.

Зачем в обиталище гулей ты бродишь один, —

Лишь совы глядят на тебя из угрюмых руин.

Ведь жизнь как суденышко утлое: каждому дан

Податливый парус — душа, а кругом океан.

И надо нам зоркими быть и глядеть все вперед,