Весь мир Фрэнка Ли - [76]

– Всем привет! – говорю я.

– Привет, Фрэнк! – отвечают лимбийцы.

Я замечаю, что Джон Лим и Элла Чанг сидят рядышком, но не прикасаются друг к другу. Вот это дисциплина и выдержка! Эндрю Ким лежит на спине и кривляется перед обезьяньим зеркалом. Он утверждает, что актеры обычно так отрабатывают мимику и жесты, только они, как правило, делают это перед обычным зеркалом.

Джо сегодня вся в черном. Она берет меня за руку, и я замечаю, что мы с ней подобрали одежду одного оттенка черного.

– Вот ты где, – говорит Джо. – Пойдем, поможешь мне кое с чем. Это быстро.

– А что такое?

– Это в другой комнате.

Она отводит меня в мерцающую тьму огромной родительской спальни, там резко разворачивает лицом к себе и дарит мне самый длинный за всю историю человечества поцелуй.

– Я скучала, – говорит она шепотом.

– Я тоже, – тихо отвечаю я.

– Будем сегодня вечером время от времени сюда заглядывать.

– Вас понял.

– О-о-о-о! – тянут хором два тоненьких голоска.

Мы с Джо оборачиваемся. В темном углу за растением в кадке притаились два маленьких человечка.

– Бен, а ну‐ка идите отсюда, – рявкает Джо.

Ее младший брат Бен, громко хихикая, убегает из комнаты. За ним несется Анна Ким, младшая сестра Эндрю Кима. Мы синхронно закатываем глаза, а потом, сделав вид, что ничего такого не было, возвращаемся в спальню Джо, где сидят лимбийцы.

– Если опять пробки выбьет, надо просто щелкнуть автоматом, – говорю я. – Только сначала все выключи из розеток.

– Буду знать, – отвечает Джо. – Спасибо.

Лимбийцы внимательно смотрят на нас. По выражению их лиц видно, что нам не удалось их обмануть. Кого вообще могли сбить с толку пробки?

– Зачем притворяться? – спрашивает Элла. – Просто сказали бы, что вам надо потискаться.

– Потискаться! – повторяет Джон Лим так, будто на самом деле хотел сказать: «Отличная идея, Элла!»

– Эй! – громко кричат нам снизу. – Ужин!

Мы все встаем, только Джон с Эллой не торопятся. Я смотрю на Джо. Типа: «Как мило! Пойдем, пусть сидят». Столовая превратилась в гастропаб: крафтовое пиво, виски, сильно зажаренная курица, бургеры с говядиной и сладкий картофель фри. Даже детям, то есть нам, предлагают дегустационный алкогольный сет – эль, индийский пэйл-эль, лагер и что‐то еще, все в маленьких стаканчиках на деревянном подносе, на котором выжжена надпись: «Бар Сонгов». Довольно оригинально.

Взрослые сидят за столом для взрослых. Большие дети – за столом для больших детей. Двое самых маленьких – Бен Сонг и Анна Ким – устроились на диване и играют на планшете в Karate Fruit Chop. Я делаю глоток того, что называется шотландским элем, чувствую, что сразу начал пьянеть, и отставляю стаканчик. Эндрю Ким пьет эту гадость, словно это энергетик.

– Мои дорогие друзья, – говорит Эндрю. – Небо меняется, менялось и будет меняться.

– Э-э-э? – удивляюсь я. Эндрю пытается подражать Шекспиру, но выходит так себе. Он не Шекспир. Он Лжешекспир.

Джон Лим делает маленький глоток пива:

– Кажется, он пытается философствовать.

Эндрю торжественно кивает, как будто мы в церкви.

– Наверное, Эндрю имеет в виду ветер перемен – выпускной, а потом это лето… – говорит Элла. – Ну и то, что потом будет со всеми нами.

– Мы скоро узнаем, кто куда поступил, – говорит Джо. – Учебный год почти закончился. Осталось только повеселиться в то время, что у нас будет между выпускным и зачислением в колледж.

– Это точно, – соглашается Элла. – Надо быть открытым ко всему тому, что ждет нас в колледже, чтобы иметь возможность расти и развиваться.

Джо бросает взгляд на меня, я бросаю взгляд на нее, и мы сжимаем друг другу ладони под столом. Скоро, очень-очень скоро настанет день, когда я в последний раз поцелую Джо и она уедет далеко-далеко.

– Если честно, то последнее время я стараюсь об этом не думать, – признается Джо.

– Мы с Эллой будем вместе учиться в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, – радостно заявляет Джон. Они с Эллой выбрали ближайший к дому универ и, без сомнения, в него попадут.

– Джон, – произносит Элла, недовольно глядя на него.

Джон открывает рот, чтобы ответить, но тут за взрослым столом кто‐то повышает голос. Это мой папа.

– Я никогда не брать ни один кредит, – кричит он. – Ни доллар, ни цент.

Джо, сжав под столом мою ладонь, шепчет:

– Он что, напился?

– Наверное, – отвечаю я. Но потом приглядываюсь к папе повнимательнее. – Хотя нет. Он даже не притронулся к пиву.

В комнате становится тихо.

– Мистер Ли, – мягко говорит отец Джо на прекрасном английском. – Вы должны понять, что мой бизнес использует левередж, потому что у нас большие начальные расходы. Такова сфера профессиональных услуг.

– Мне плевать на левередж и тому подобный, – отвечает мой папа на повышенных тонах. – Кредит – это долг. Ты не зарабатывать настоящие деньги. Это не твой дом. Банк владеть дом.

– Что, блин, происходит? – шепотом спрашиваю я.

– Понятия не имею, – отвечает Джо.

Вижу, что мама взяла папу за плечо.

– Папочка, перестать.

Но папа стряхивает с себя ее руку. Он тычет пальцем в отца Джо:

– Не критиковать меня. Я полностью оплатить мой дом. Нет долг. Вообще нет. Я много работать каждый день. Ты говорить, что мой бизнес небезопасно, кто‐то меня стрелять и я глупый? Да?