Вертоград Златословный - [151]

Шрифт
Интервал

И не было карты у Ноя. И не было более места —
Ни мокрого и ни сухого, ни жердочки и ни насеста.
Теперь ты один навсегда. Мир исчезнул и кануло время.
О том, что ты жив, говорит лишь сердечка
                                                прерывистый трепет.
Быть может, бескрылые птицы, в воде уцелели лишь рыбы.
Но эти немые созданья ответить тебе не смогли бы.
Лети, мой воздушный кораблик, мой зяблик,
                                                    комочек бесцветный!
Последний мой стон и мой вздох, голос блеклый и бедный…
Ни пуха тебе ни пера, ни крупы и ни теплого хлеба.
Ты был — и ты есть — тебя нет — ты не будешь и не был.
1999
Протопоп Аввакум
Заскуют кузнечики молоточками,
И земля разверзнется матушка.
И придет на суд Аввакумушка,
Чтоб судить царя со злым Никоном.
Запалится огнь бурнопламенный,
Закричит тут царь со злым Никоном.
Будет царь тогда в муке корчиться,
Лопнет брюхо тут патриархово,
И закаплет жир на сыру-землю:
лыбнется тут Аввакумушка,
Кротко и безгневно осклабится.
1998
Молитва Сергия Радонежского
В глухом лесу, затерянном от солнца,
Молился он и, слезно призывая,
Спасителя и Мать Его, молил Их.
Стояла кровь в следе копыта конском,
Тянуло гарью с пепелищ залесских,
И над землей стоял уже умолкший
Крик обесчещенных, израненных, избитых.
И мысленным проникновенным взором
Он видел праведных дворы над черным
И под лазоревым небесным сводом.
Они так далеко были отсюда,
Что если б встать всем лучникам татарским
На расстоянии стрелы полета
Один перед другим, из них последний
Не ближе б был к селеньям тем, чем первый.
Там пахнет фимиамом хлеб несжатый.
И мед на дне колодца. Посредине есть ток,
На коем веет Спас людские души,
Уносит ветер их грехи, как сор.
Несчетно чистых зерен там. Иные —
Что чище чистых — в птиц превращены
И на смоковницах сидят тенистых.
И льется пенье их над тем селеньем.
И мысленным проникновенным взором
Он глянул вниз — и там все было чёрно,
Черней крыла вороньего ночного.
И слабо доносился крик оттуда.
Он видел кровь в следе копыта конском,
И горький пепел из селений грешных
Порою долетал сюда и падал,
Кружась, на домы праведных спасенных…
1998
Анна Кашинская
У кромки воды она снова стоит онемело.
А вверх по реке поднимается гроб. Так, как прежде…
Вновь мгла изливается в сердце, и боль ломит тело,
И точит сухая слеза изможденные вежды.
Есть стороны света и времени года четыре,
И на четырех мир замешан стихиях скудельный.
Четырежды мертвых опустят в могильные дыры:
Два сына и муж. Внук его. И над Тверью над пленной
Над Волгой замерзшею билась отсталая чайка, —
Найти не могла ни живой, ни умершей водицы.
И сдавленный воздух татарская била нагайка.
И солнечный луч от беды под землей схоронился.
Покроет их каменный свод с четырьмя парусами,
И ангел изронит перо, и орел заклекочет,
И лев со быком к их тепло припадут изголовью.
Вода пахнет горем. И выплакан досиня воздух.
Затоптан огонь, и земля корчит рот свой от раны.
Забвенье, затьмачье, засмертие зачеловечье.
Загонишь за Адежь — уронишь — потом не воротишь.
Ни мыслию быстрой, ни косноязычною речью…
тоять, как свеча, изгорая душою и плотью.
О том, что познала, не скажет испуганный Кашин,
Ни инок Фома, ни московский писец и ни басма.
А с неба — не белая манна, а черная сажа:
Пришла Калита. — Отворяй ворота. Будут казни.
И было в судьбе ее только четыре потери.
И только тщета — словно солью поили морского.
А в детстве хранитель ее сплел венок ей из терний.
Чтоб стала спустя много лет после смерти святою.
1998
Афанасий Никитин
                              Написах я грешное мое хожение
                              за три моря: первое море — Хвалисское,
                              второе — Индейское,
                              третье — Черное…
…Чужие на небе звезды, и вода в кувшине, и лепешки,
пропахшие дымом печным.
И не вем, нынче пост или праздник.
Ведь вышедший в тверь не войдет никогда в ту же реку.
И зная, где он, странник слышит не звон колокольный,
а пенье стрелы по-татарски, индейски, персидски.
Пройдя через волглую мглу и железны ворота,
забудь свое имя и веру, оставь свою жизнь,
не хвались, что вернешься обратно.
Недобры раджи на Руси, и бояре индейстии люты.
Алла-иль алла, олоур, Боже правый, великий, единый,
пророки его Илия, Моисей и Мухаммед.
Коснеет в гортани язык, и перо разрывает бумагу.
Аз есмь небогат, аз есмь гол человек,
будто сокол, и персть возвращается к персти,
ко Богу, его же забыл. Иль-алла, олоур, аналаур.
За Черное море мой путь в город смол и молений.
Индейская птица Гугук прилетает на русские избы,
садится на кровлю, огонь изрыгает из клюва,
и смерть посещает тот дом…
1999
Повесть о бражнике
Когда умер бражник, встал с постели
И пошел дорогою Эдемской.
Перед ним стоят врата до неба
Из синклита — вечного металла.
Заперты Эдемские ворота
Балкой стопудовой неподъемной.
Стережет врата небесна стража,
Ангелы с мечами огневыми.
И возговорил-восплакал бражник:
«Пропусти меня, апостол Павле!»
Стал толкаться в створы, причитая:
«Пропусти меня, убога-сира».
Не отверзлись райские ворота,
Только голос раздался громовый:
«Жил ты грешно, пил ты беспробудно,
Посему ты недостоин Рая!»
Прочь побрел от Рая горький бражник,
На ногах нетвердых, нетверезых.

Еще от автора Андрей Михайлович Ранчин
Борис и Глеб

Первые русские святые, братья Борис и Глеб избрали для себя добровольную смерть, отказавшись от борьбы за власть над Киевом и всей Русской землей. Это случилось почти тысячу лет назад, летом и в начале осени 1015 года, после смерти их отца Владимира, Крестителя Руси. Но в последующей русской истории парадоксальным образом святые братья стали восприниматься как небесные заступники и воители за Русскую землю; их незримое присутствие на полях сражений с завоевателями, иноплеменниками русские люди ощущали постоянно и на протяжении многих веков — и на льду Чудского озера в 1242 году, и накануне и во время Куликовской битвы 1380 года, и при нашествии на Русь войск крымского хана Девлет-Гирея в XVI столетии… В наш век, культивирующий прагматизм и гедонизм и признающий лишь брутальных героев, братья Борис и Глеб, явившие миру подвиг непротивления злу, могут показаться теми, кого на убогом языке улицы называют «неудачниками», «лузерами».


Путеводитель по поэзии А.А. Фета

В одной книге впервые анализируются все лирические стихотворения А. А. Фета (1820–1892), включенные в Образовательный стандарт для средних школ и в Программу для поступающих в МГУ имени М. В. Ломоносова: «Кот поет, глаза прищуря…», «Облаком волнистым…», «Шепот, робкое дыханье…», «Это утро, радость эта…», «Сияла ночь, луной был полон сад. Лежали…» и др. Каждая из четырнадцати глав представляет собой разбор одного из стихотворений. Рассматриваются мотивная структура, образный строй, лексика, особенности звукописи, метрики и ритмики фетовских текстов.Для учителей школ, гимназий и лицеев, старшеклассников, абитуриентов, студентов и преподавателей-филологов и всех почитателей русской литературной классики.SummaryА. М. Ranchin.


«На пиру Мнемозины»

Книга посвящена анализу интертекстуальных связей стихотворений Иосифа Бродского с европейской философией и русской поэзией. Рассматривается соотнесенность инвариантных мотивов творчества Бродского с идеями Платона и экзистенциалистов, прослеживается преемственность его поэтики по отношению к сочинениям А. Д. Кантемира, Г. Р. Державина, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, В. Ф. Ходасевича, В. В. Маяковского, Велимира Хлебникова.


Перекличка Камен

Сборник посвящен произведениям русской литературы XIX – начала XXI века – от поэзии А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова до стихотворений И. А. Бродского и прозы С. Д. Довлатова и Б. Акунина. Рассматриваются подтексты, интертекстуальные связи, поэтика и символика. Тексты, вошедшие в эту книгу, разнообразны в жанровом отношении: научные работы, научно-популярные статьи и очерки, эссе, беллетристические опыты.


Рекомендуем почитать
Диалектика истории человечества. Том 1

Данная работа представляет первое издание истории человечества на основе научного понимания истории, которое было запрещено в СССР Сталиным. Были запрещены 40 тысяч работ, созданных диалектическим методом. Без этих работ становятся в разряд запрещенных и все работы Маркса, Энгельса, Ленина, весь марксизм-ленинизм, как основа научного понимания истории. В предоставленной читателю работе автор в течение 27 лет старался собрать в единую естественную систему все работы разработанные единственно правильным научным, диалектическим методом.


Октябрьская революция перед судом американских сенаторов

"3 феврале — марте 1919 года комиссия сената США слушала людей, вернувшихся из революционной России. Для оправдания интервенции нужно было собрать доказательства, что власть в России узурпирована кучкой преступников, безнравственных и корыстных людей, подчинивших себе народ с помощью «агитаторов из Ист-Сайда» и германских офицеров." Статья из журнала Энергия, экология 1990 № 11.


Великая крестьянская война в Китае 1628–1645 гг.

Очерк истории крестьянской войны XVII в. в Китае. В книге рассказывается о Китае в конце правления династии Мин, причинах развития повстанческих движений, ходе и итогах восстания.


Трудовой подвиг рабочего класса в 1941-1945 гг.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


История Абхазии с древнейших времен до наших дней

В основе книги лежит историко-культурная концепция, суть которой – рассмотрение истории абхазов, коренного населения Абхазии не изолированно, а в тесном взаимодействии с другими соседними народами и древними цивилизациями. Здесь всегда хорошо прослеживалось биение пульса мировой политики, а сама страна не раз становилась ареной военных действий и политико-дипломати­ческих хитросплетений между великими державами древности и средневековья, нового и новейшего времени. За последние годы были выявлены новые археологические материалы, архивные документы, письменные источники, позволившие объективнее рассмотреть многие исторические события.


Археологические раскопки в Ленинграде

Книга, написанная археологом А. Д. Грачем, рассказывает о том, что лежит в земле, по которой ходят ленинградцы, о вещественных памятниках жизни населения нашего города в первые десятилетия его существования. Книги об этом никогда еще не было напечатано. Твердо установилось представление, что археологические раскопки выявляют памятники седой старины. А оказывается и за два с половиной столетия под проспектами и улицами, по которым бегут автобусы и трамваи, под дворами и скверами, где играют дети, накопились ценные археологические материалы.


Самоубийство как культурный институт

Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.


Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.


Языки современной поэзии

В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.


Другая история. «Периферийная» советская наука о древности

Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.