Вертоград Златословный - [150]

Шрифт
Интервал

Рассыпаны все стрелы… нет и слез.
Из той страны придет он наг и бос.
Он оборотень… черный ворон… — волк.
Нет, Боже сохрани, засох, измолк
В гортани голос… и не разомкнуть
Ей обруч горя, что сжимает грудь.
Тугая, жирная, как сажа, тьма-печаль
Сжимает сердце, словно ржа ест сталь.
Испуганные губы… взмах руки.
Он подал весть с того конца реки.
Шаг… туфель в черноземе острый след.
Скажи, ты любишь… Кликнет див в ответ. —
Квартира… терем… княжеский чертог.
Троян иль Хоре?., но след твоих лишь ног
Останется… пускай ты не смогла…
Тот скорбный путь в Ничто, которым шла.
Тот путь в Ничто, который застит мгла.
1994
Звенигород
Осенний день. Прозрачный хрупкий воздух
Под куполом лазоревым. Костров
Горчащий дым. Смертельной желтизной еще
Луга не тронуты, но ждут оцепенело
Удара льдистого серпа Зимы.
Звон тишины, воды на перекатах.
Извивы зачарованных и странных
Дерев пред монастырскою оградой.
Березовою кистью Осень
Расписывает золотым и красным
Окрестные холмы. Шершавый камень
Вдыхает уходящее тепло, нам гладя руки.
Успенье-Городок, храм Рождества — два белых
Венца невесты, обрученной князю, страдавшему
За правду и гордыню — Георгию, не знавшему
Победы. Невесты, испытавшей злую ласку
Кривой татарской сабли. Но сторожко
Хранимой попеченьем и молитвой святого Саввы.
Час настает, и светозарный ангел
Закатывает солнце золотое
За край земли. И набегает ветер.
И город, и остылые поля
Охватывает тьма.
С последними лучами
Мы переходим реку. Оглянувшись, видишь
Лишь рану рваную, сочащуюся кровью
На черно-синем небе.
И слышишь звон реки на перекатах,
Спеленутой прибрежными кустами.
1996
Ослепление Василька Теребовльского
Триптих
I
Бесслезный караван уходит в ночь
Под скрип древесный из отверстых ран.
Ночь льнет к зрачку и умирает свет.
Во впадинах глазных зияет крик.
Где мы, о князь, о молодец-слепец?
Во Здвижень-городе, в юдоли липкой тьмы.
Шуршит вода в колодезе сухом,
И каплет снег с небесного серпа.
Глухой коростой на сорочке кровь.
Звенит ковыль в незнаемой степи
И бьется зимний колос на ветру.
_________________________________
Влечет нас пустота и гонит смерть.
От Господа. От дома. От тебя.
1997
II
Яблоко гложет змий.
Яблока ищет нож.
Ворог питает месть.
Брат воздвигает ложь.
Вновь вершит грех свой Каин.
2005
III
Сядь, горемычный князь,
Ощупай пустые глазницы.
Кровь превратилась в грязь.
Слезы стали водицей.
Сядь, человечий сын,
Горький подобник Бога.
Боль уходит за тын
По Теребовльской дороге.
Ищет лоза ножа,
Ждет вертоградаря сад мой.
Руки немые дрожат,
И рот мой незряч от жажды.
Точит свой нож Берендей.
Жадно визжит железо.
Брат-супостат-злодей
Грех в своем сердце режет.
Во сне или наяву
Вновь повторяет Каин:
«Не сторож я своему
Брату. Бог мне не хозяин».
Господи, слышишь песнь
Ножа, что дрожит от страсти.
Что это — вражья сеть
Или слепое счастье?
Я одинок, как глаз,
Исторгнутый из косицы.
Пусть совершится сейчас,
Что Бог предрешил свершиться.
2005
* * *
Представь этот город, где ветер рвет воздух,
Где дышит река в белом ломком покрове,
Где храмы, как свечи, стоящие в вате,
В подтаявшей соли февральского снега.
Представь этот город — лишь лай за забором
Напомнит о том, что еще он не умер,
Что теплится жизнь в ветхих хрупких домишках.
Представь этот город под небом посконным,
Чья серая ткань вся пронизана солнцем,
И блики играют в ручье и в оконцах,
В хрусталиках льда и зрачке твоем карем.
Представь этот город — и дрожь поцелуя,
И наши объятья, и ветер, и ветер…
Представь этот город, представь этот город…
1997
Дождь
Так плачет деревня, увязнув в воде по колена —
И серая плоть разбухает от мокрого ветра,
И слепо-мутны и бесцветны глаза избяные.
Как стонут и стынут дома под ударами плети,
Под небом сермяжным дырявым!.. И разоренных
Деревьев ломаются голые руки и просят о солнце.
1999
Погребение Владимира Мономаха
Он ехал в санях, обернувшись назад, и пытался увидеть
Себя у начала дороги, где небо встречалось с землею.
И слышал он плач, колыбельную матери, возглас
Священника, теплую влагу купели. Но сам был безгласен
И сух, как сгоревшее древо, и хладен, как пепел,
Просыпанный в снег. Чьи-то тени его обступали:
Чем дальше он ехал, тем их становилось всё больше.
Он вспомнил все семьдесят славных походов —
На юг и на запад, к востоку, на темную полночь.
И он удивился, как много убил их. И он удивился,
Что мертвые не отставали,
Хоть кони не сбавили шаг и полозья беззвучно скрипели.
Еще удивился, что все они были похожи:
Лицо у них было одно и рубахи — у половцев, русских
И прочих, кого он не знал никогда и не помнил.
Ему было знобко под взглядом незрячих глазниц.
Они же смотрели сквозь бренную плоть,
                         сквозь прозрачную душу…
Куда — ни они и ни он то не знали.
… А небо топорщилось, мялось, хрустело
И кутало всех в грубый саван из нищего снега.
1999
* * *
Лети, голубь сирый, покинув ковчег
                                                   двух сведенных ладоней
Последнюю землю, скиталец пернатый, отныне бездомный!
Сквозь сито дождя, острый свет и бесформенный воздух,
Спеленутый снегом. Лишь ангелов льдистые гнезда
Висят в пустоте, что невеждами прозвана твердью,
И их голубые лампады качает космический ветер.
Лети, под тобою моря, но нет якоря веры и ветки,
Лишь перистый пепел тумана. На небе нет метки,

Еще от автора Андрей Михайлович Ранчин
Борис и Глеб

Первые русские святые, братья Борис и Глеб избрали для себя добровольную смерть, отказавшись от борьбы за власть над Киевом и всей Русской землей. Это случилось почти тысячу лет назад, летом и в начале осени 1015 года, после смерти их отца Владимира, Крестителя Руси. Но в последующей русской истории парадоксальным образом святые братья стали восприниматься как небесные заступники и воители за Русскую землю; их незримое присутствие на полях сражений с завоевателями, иноплеменниками русские люди ощущали постоянно и на протяжении многих веков — и на льду Чудского озера в 1242 году, и накануне и во время Куликовской битвы 1380 года, и при нашествии на Русь войск крымского хана Девлет-Гирея в XVI столетии… В наш век, культивирующий прагматизм и гедонизм и признающий лишь брутальных героев, братья Борис и Глеб, явившие миру подвиг непротивления злу, могут показаться теми, кого на убогом языке улицы называют «неудачниками», «лузерами».


Путеводитель по поэзии А.А. Фета

В одной книге впервые анализируются все лирические стихотворения А. А. Фета (1820–1892), включенные в Образовательный стандарт для средних школ и в Программу для поступающих в МГУ имени М. В. Ломоносова: «Кот поет, глаза прищуря…», «Облаком волнистым…», «Шепот, робкое дыханье…», «Это утро, радость эта…», «Сияла ночь, луной был полон сад. Лежали…» и др. Каждая из четырнадцати глав представляет собой разбор одного из стихотворений. Рассматриваются мотивная структура, образный строй, лексика, особенности звукописи, метрики и ритмики фетовских текстов.Для учителей школ, гимназий и лицеев, старшеклассников, абитуриентов, студентов и преподавателей-филологов и всех почитателей русской литературной классики.SummaryА. М. Ranchin.


«На пиру Мнемозины»

Книга посвящена анализу интертекстуальных связей стихотворений Иосифа Бродского с европейской философией и русской поэзией. Рассматривается соотнесенность инвариантных мотивов творчества Бродского с идеями Платона и экзистенциалистов, прослеживается преемственность его поэтики по отношению к сочинениям А. Д. Кантемира, Г. Р. Державина, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, В. Ф. Ходасевича, В. В. Маяковского, Велимира Хлебникова.


Перекличка Камен

Сборник посвящен произведениям русской литературы XIX – начала XXI века – от поэзии А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова до стихотворений И. А. Бродского и прозы С. Д. Довлатова и Б. Акунина. Рассматриваются подтексты, интертекстуальные связи, поэтика и символика. Тексты, вошедшие в эту книгу, разнообразны в жанровом отношении: научные работы, научно-популярные статьи и очерки, эссе, беллетристические опыты.


Рекомендуем почитать
Диалектика истории человечества. Том 1

Данная работа представляет первое издание истории человечества на основе научного понимания истории, которое было запрещено в СССР Сталиным. Были запрещены 40 тысяч работ, созданных диалектическим методом. Без этих работ становятся в разряд запрещенных и все работы Маркса, Энгельса, Ленина, весь марксизм-ленинизм, как основа научного понимания истории. В предоставленной читателю работе автор в течение 27 лет старался собрать в единую естественную систему все работы разработанные единственно правильным научным, диалектическим методом.


Октябрьская революция перед судом американских сенаторов

"3 феврале — марте 1919 года комиссия сената США слушала людей, вернувшихся из революционной России. Для оправдания интервенции нужно было собрать доказательства, что власть в России узурпирована кучкой преступников, безнравственных и корыстных людей, подчинивших себе народ с помощью «агитаторов из Ист-Сайда» и германских офицеров." Статья из журнала Энергия, экология 1990 № 11.


Великая крестьянская война в Китае 1628–1645 гг.

Очерк истории крестьянской войны XVII в. в Китае. В книге рассказывается о Китае в конце правления династии Мин, причинах развития повстанческих движений, ходе и итогах восстания.


Трудовой подвиг рабочего класса в 1941-1945 гг.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


История Абхазии с древнейших времен до наших дней

В основе книги лежит историко-культурная концепция, суть которой – рассмотрение истории абхазов, коренного населения Абхазии не изолированно, а в тесном взаимодействии с другими соседними народами и древними цивилизациями. Здесь всегда хорошо прослеживалось биение пульса мировой политики, а сама страна не раз становилась ареной военных действий и политико-дипломати­ческих хитросплетений между великими державами древности и средневековья, нового и новейшего времени. За последние годы были выявлены новые археологические материалы, архивные документы, письменные источники, позволившие объективнее рассмотреть многие исторические события.


Археологические раскопки в Ленинграде

Книга, написанная археологом А. Д. Грачем, рассказывает о том, что лежит в земле, по которой ходят ленинградцы, о вещественных памятниках жизни населения нашего города в первые десятилетия его существования. Книги об этом никогда еще не было напечатано. Твердо установилось представление, что археологические раскопки выявляют памятники седой старины. А оказывается и за два с половиной столетия под проспектами и улицами, по которым бегут автобусы и трамваи, под дворами и скверами, где играют дети, накопились ценные археологические материалы.


Самоубийство как культурный институт

Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.


Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.


Языки современной поэзии

В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.


Другая история. «Периферийная» советская наука о древности

Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.