Вертер Ниланд - [18]

— Я смотрю, смотрю вниз, — сказала она, — но ничего не вижу. Я, вообще говоря, хотела вам на головы воды плеснуть. Тебе бы это понравилось, Элмер? — спросила она.

— Это было бы ужасно смешно, — сказал я, уставясь в пол, — но пока еще холодновато.

Мне было не по себе.

Мы прошли в кухню.

— Холодная вода — это хорошо, когда страшные сны, — сказала она. — Вертер, расскажи своему дружку, что тебе всякий раз снится.

Опершись одной рукой о подоконник, она сделала несколько семенящих па.

— Расскажи давай, — настаивала она. — Странный парнишка, правда? — сказала она и схватила Вертера за волосы. — Ты тоже такой странный? — Она тут же вцепилась и мне в волосы и легонько встряхнула мою голову. Я не осмеливался шелохнуться.

— Ну, — сказал Вертер, — как будто за мной все время гоняется один парень. У него здоровущий хлебный нож, и он хочет мне губы пополам порезать. — Он сделал указательным пальцем жест, каким призывают к молчанию.

— Но мы же ходили к доктору, Вертер, — сказала его мать. — Да, Элмер, — сказала она, повернувшись ко мне, — мы с Вертерчиком ходили к доктору. Он сверхчувствительный. Его каждый день или вечер нужно купать в холодной воде. Я сейчас напущу воды в кадку. Он, разумеется, должен совсем раздеться.

В этот момент пришла домой сестра Вертера.

— Можете вместе искупаться, — сказала его мать, — тогда вода будет не такая холодная. — Красным резиновым шлангом она стала напускать воду в большую кадку, которую принесла с веранды, и велела Вертеру и Марте раздеваться.

— Ты запросто можешь с ними искупаться, — сказала она мне.

— Да не надо, — сказал я. — Я утром в ванне сидел. — (Но это было неправдой.)

— Ты спокойно можешь еще разок выкупаться, — сказала она. — А потом вы малость порезвитесь, чтобы хорошенько обсохнуть. Потому что сразу одеваться не обязательно.

Она говорила с кажущимся равнодушием, но в действительности в ее голосе слышалось какое-то давление, отчего меня пробрал мороз. Вертер и Марта начали раздеваться. Они складывали одежду на кухонный табурет. Я заметил, что Вертер раздевается очень медленно и то и дело растерянно озирается. Мать велела ему поторапливаться.

— Ты никогда не должен стесняться чего-то на твоем тельце, — сказала она. — Это же совершенно обычное дело. Элмер с вами искупается, или как?

— Нет, не сейчас, — торопливо ответил я, — это не обязательно.

— Ну, не хочешь, не надо, — продолжила она, — но это очень тебе полезно. Тебе ведь тоже порой снятся всякие ужасы, нет?

— Мне однажды кит приснился, — сказал я. Тут же пожалев о сказанном, я понял, что мне придется отпираться. — Но это было совсем не страшно, просто забавно, — торопливо прибавил я. Я прикинул, как бы выскочить из дома, но этого не сделал, поскольку мог поскользнуться на лестнице. Марта, уже раздетая, объявила, что замерзла, и ушла в свою комнату.

Мать Вертера уточнила, что сразу им садиться в воду не обязательно: перед этим можно еще побегать голышом.

— Пойдите-ка еще в комнату поборитесь, — сказала она. — А я приду погляжу, кто победит.

Вертер, однако, не решался снять белье.

— Нет, правда же, не прячь ты свою штучку, — сказала она. — У твоего дружка тоже есть такая. Или нет?

Я слабо кивнул и стал искать хоть слово для ответа, но ничего не мог придумать. Я попытался незаметно пробраться в угол кухни. Однако она внезапно подошла сзади, обхватила мою шею одной рукой, а другой, через мое плечо, стала шарить пониже; шею мне обдавало ее дыхание. Я стоял, не шелохнувшись: я знал, что при малейшем сопротивлении она всадит мне в шею тонкий клинок или длинную иглу, которая достанет до костного мозга. Через несколько секунд она нашла то, что искала. После этого она отпустила меня и отскочила к окну. Лицо ее раскраснелось. Вертер смотрел в воду кадки. На секунду повисло молчание.

— Эта штучка, которая у вас, она для кое-чего нужна, — сказала она. — Ей кое-что делают, и в этом ничего такого странного нет. Птички тоже это делают.

Входная дверь отворилась, и кто-то стал подниматься по лестнице. Это был отец Вертера. Он заглянул в кухню, но ничего не сказал. Мы видели, как он прошел в гостиную, но и ее оставил очень быстро и поднялся наверх. Оттуда он немедленно вернулся назад, вошел в кухню и остановился в молчании. Я подумал, что надо бы поздороваться, но не осмелился.

Он стоял молча, словно ему нужно было внести ясность в некие запутанные соображения.

— Мать, — наконец сказал он, ни на кого не глядя, — завтра утром придет тетя Трюс и заберет Марту и Вертера в маленький цирк. — Он выговорил эту фразу неуверенно, уставясь через окно на веранду. Мать Вертера ничего не ответила; казалось, она не слушала.

— Агата, — позвал он.

Она вдруг взглянула на него.

— Кто заберет Вертера и Марту? — спросила она. — Это что еще такое? Зачем это нужно?

Вертер, теперь совсем голый, стоял у двери веранды. Я представил, что будет, если он выйдет на улицу и спрыгнет вниз. «Дохлой птицей он станет», — подумал я, глядя на него. Я чувствовал, что ему холодно.

— Агата, — сказал отец Вертера, — я говорю, чтобы ты запомнила. Когда Трюс придет, они должны быть готовы. Они тогда сразу и поедут.