Вершители наших судеб. Трилогия измен - [7]
С точки зрения марксистской теории, все абсолютно ясно: предмет, ради которого сохраняются «классы», это «диктатура рабочего класса». Даже не «руководящее положение КПСС», которое при доверии масс могло сохраниться и без диктатуры. Однако если признать социализм именно бесклассовым обществом и считать его победившим, то диктатура класса становится не нужна и подлежит упразднению.
В чем же тогда интерес сохранения «диктатуры рабочего класса», т. е. всей пирамиды и структуры власти? Исключительно личный, отнюдь не общественный /несмотря на бурные аплодисменты/. Ибо при действительном отсутствии пролетариата как класса сохраненная диктатура легко превращается в диктатуру личности с «приводным ремнем» в лице партии.
Что состоявшаяся подделка в теории это не ошибка, доказывает упомянутое здесь выступление Сталина в 1934 году. Что это не забывчивость, доказывает приведенная выше заставка из доклада «О проекте Конституции Союза ССР», где тщательно подобраны слова об изменчивости классовой структуры. Следовательно, все произошло по умыслу. Злому или доброму – другой вопрос, но преднамеренно и расчетливо.
Разумеется, возможны и другие объяснения. Сталин захотел, скажем, оставить диктатуру пролетариата в связи с нарастающей угрозой со стороны фашистской Германии. Однако мы знаем теперь, как недоверчиво он относился к донесениям советской разведки вплоть до самого начала войны. Знаем и то, что после войны «диктатура» не была отменена. Возможно, его грех против марксизма и концентрация власти в руках вызваны просто незнанием, как управлять страной дальше и по-другому. Но что мешало обратиться к коллективному разуму партии? Напротив, после принятия Конституции всякие дискуссии были прекращены, либо санкционировались в строго заданном направлении и с заведомым результатом.
Так простым теоретическим вывертом, неприметным для масс, Сталин обосновал сохранение «диктатуры пролетариата» и получил в руки власть, не соизмеримую по масштабам с властью царей, императоров, президентов. Это была уже вторая /после того как администраторскую должность генсека, еще при болезни Ленина, он превратил в пост № 1/ скрытая подмена – теперь с государственной властью, – с помощью которой он придал ей иной смысл и значение.
По существу, под завесой рассуждений о классах и одобрительных возгласах из зала состоялся скрытый государственный переворот. Но не ради репрессий, как может показаться, а во имя несменяемости личной власти.
Последствия из этого вышли трагичные. Скорее всего, Сталин сам их не ожидал. Но цепочка их не прекращается и поныне. Сконцентрировав в своих руках громадную власть, Сталин уже не мог с нею сполна управляться. Как и последующие генсеки. Произошло то, о чем предупреждал В.И.Ленин в известном «Письме к съезду», которое утаили и от партии и народа: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью» (ПСС, т.45, с.345).
Развернувшиеся следом (1937–38 г.г.) репрессии тому свидетельство. Они стали не следствием усиления власти, а скорее – от недостатка ее управляемости. И произошли не потому, что Сталин сильно хотел их, а помимо его воли, которые стали объективным результатом его намеренного искажения марксизма. Короче, не в «злой воле», а в подтасовке положений марксизма – вина Сталина. В правке доктрины под свой интерес. Практически он загнал себя в тупик и лишь изредка мог исправлять ситуацию «ручным вмешательством».
Та «злая воля», в которой обвиняют Сталина «демократы», если и имела место, могла относиться к сравнительно небольшому числу лиц /прямых противников или зреющих конкурентов/: 300 человек или 3 тыс., максимум – 30 тыс., но никак не к сотням тысяч и не миллионам. А вот теоретический подлог, который он совершил, позволил воле миллионов стать «злой». Массовость репрессий поэтому выражается не столько количеством жертв, сколько деятельным участием в них гонителей и преследователей, как искренних, по чести и совести, так и по умыслу и расчету, как среди коммунистов, так и среди беспартийных. Собственно здесь таится трагика жизни и… комизм нынешних инсинуаций злобствующих либеральных демагогов. Чтобы обвинить Сталина, надо хорошо знать марксизм!
Поскольку страна вступила в новую фазу развития, в ней сразу же обозначились различия во взглядах на новые цели, средства и задачи, приемы и способы их утверждения. Развернулась борьба с новым историческим содержанием, но критерием в разборках оставались прежние, «классовые» мерки. Соперники в чем-либо относились друг к другу в соответствии с привычными установками, как к классовому противнику, и часто решали свои личные споры и конфликты с помощью сохранившейся машины подавления.
Так абсолютизация классового деления общества и вынос «диктатуры пролетариата» за рамки исторической оправданности обернулась народной трагедией, изломом в его исторической судьбе.
– Но ведь рабочие и крестьяне еще оставались? – спросит читатель. – Кем же они были, если не классами?
