Вероятно, Алекс - [104]
– Рос, черт бы тебя побрал. Вечно за тобой бегает самые классные девчонки. Думаю, мне тоже надо будет заняться сёрфингом.
– Да, но они без конца ноют, а кому нужны их сердечные драмы? – встревает в разговор Скотт. – У сучек всегда нелады с головой.
Портер тихо посмеивается. Посмеивается!
В мгновение ока я превращаюсь в Алису в Стране чудес, проваливаюсь в кроличью нору, прокручиваю перед мысленным взором прекрасные мгновения последних нескольких месяцев, погружаюсь в безумие, и предо мной вдруг предстает старый Портер Рос – омерзительный и глупый сёрфер, который меня унизил.
Я в шоке.
Барабаню в дверь парилки. Грейс ее распахивает, у нее на лице проступает тревога.
Времени на объяснения у меня нет: очередь выстроилась длинная, а она уже вставила на место мой ящик для денег, чтобы я по возвращении сразу могла приступить к работе.
Ого. Да у нас здесь уже миллион градусов. Грудь разрывается от боли и непонимания, с каждой секундой меня все больше захлестывает волна эмоций.
– Два билета.
Перед окошком стоит с девицей какой-то расхристанный белокурый укурок, у которого прямо на роже написано, что он не собирается ждать меня целый день.
Я с непонимающим видом смотрю на него. Похоже, мне отшибло память – не могу вспомнить, как пользоваться компьютером. Еще чуть-чуть, и я вовсе обращусь в соляной столп.
– Что, черт возьми, происходит? – шепчет Грейс, похлопывая меня по руке. – Ты что, все еще болеешь? С тобой все хорошо?
Нет, со мной не все хорошо. Совсем не хорошо. Мне не хватает воздуха.
Какая-то часть моего естества обвиняет Портера в том, что он подверг меня таким страданиям. Но когда шок, вызванный его смехом над сексистской шуточкой того придурка, проходит, меня не отпускает неприятное чувство, что мы поссорились из-за меня, хотя, в чем моя вина, я даже не догадываюсь.
Что я такого натворила в тот вечер, когда мы играли в «Катанских колонизаторов»? Он сказал, что мы друг друга не поняли, но это больше похоже на отговорку. Его явно что-то страшно расстроило, и в этом он обвинил меня. И вот теперь я ощущаю себя полной дурой, потому что не понимаю, что сделала, а он мне ничего не говорит. Передо мной словно гигантский пазл, в котором не хватает одного фрагмента, и я отчаянно пытаюсь его отыскать, переворачивая на диване подушки, заглядывая под стол, отворачивая ковер, шаря в пустых ящичках. КУДА ЖЕ ОН ПОДЕВАЛСЯ, ЧЕРТ БЫ ЕГО ПОБРАЛ?!
– Эй! Я сказал два билета! – очень громко и отчетливо произносит парень у окошка, будто я умственно отсталая.
Что это у него на футболке? Эмблема компании, специализирующейся на товарах для сёрфинга? Да это же… один из тех гнусных подонков, которые болтались с Дэйви на пляже у фургончика посоле!
Мерзкие хамы, пытавшиеся закадрить девчонок на глазах у папы и Ванды! Ну что же, отлично. Я бы даже сказала, охренеть.
– Эй, крошка, ты что, не слышишь? Я не нанимался тебе здесь стоять.
Ну все, мое терпение лопнуло.
Что происходит потом, я точно сказать не могу.
В голове вспыхивает какой-то странный жар… из-за нервной перегрузки и стресса, из-за непрекращающихся попыток понять, что случилось с Портером, из-за душевной боли после нашей ссоры, из-за его реакции на пошлые слова Скотта. А в довершение всего, в качестве гнилой вишенки на торте, этот козел, который сейчас стоит передо мной.
А может, хотя это только предположение, после долгого лета Парилка наконец взяла надо мной верх.
Я знаю только одно – у меня в черепушке что-то сломалось.
Включаю микрофон:
– Тебе нужны билеты, да? Ну так возьми!
В приступе сумасшествия я открываю принтер, выхватываю пачку пустых бланков билетов и пихаю их в щель в окне – еще, еще и еще!
Они водопадом обрушиваются с той стороны, будто парень перед окошком выиграл в скибол целый миллион билетиков.
– Бери все, мне не жалко! – говорю я в микрофон. – У сучек ведь нелады с головой!
Козел стоит как громом пораженный. Но все же не настолько, как мистер Кавадини, вдруг возникающий рядом с ним. Он как раз делает обход с неизменным планшетом в руках. Главный смотритель смотрит на кучу смятых билетов на полу, потом переводит взгляд на меня и приходит в ужас. Для отдела по работе с клиентами это настоящий кошмар.
Он поворачивается к приятелю Дэйви и говорит:
– Не волнуйтесь, я обо всем позабочусь, а вы сегодня можете пройти бесплатно.
Он машет кому-то рукой, просит проводить парня и убрать бланки билетов.
Затем обращается ко мне:
– Возмутительно! Что это на вас нашло, леди? Совсем спятили?
Его нос прижимается к стеклу Парилки, лицо побагровело, галстук с эмблемой «Погреба» будто перекрыл приток крови к голове и готов вот-вот его задушить.
– Простите… – шепчу я в микрофон, хватаясь за него обеими руками, по щекам текут уродливые слезы. – Но я, похоже, действительно спятила.
– Отлично, – отвечает мистер Кавадини, которого моя жалкая демонстрация чувств совсем не тронула, – теперь у вас будет целая куча свободного времени, чтобы прийти в себя. Вы уволены.
Глава двадцать шестая
«Не хочу задевать ваше самолюбие, но на меня не впервые наставляют пистолет».
Сэмюэл Лерой Джексон, «Криминальное чтиво» (1994)
Сцен я не устраиваю. Просто забираю из ящичка свои вещи, отмечаю пропуск и ухожу. Все в гробовом молчании таращат на меня глаза. Когда на стоянке меня окликает Портер, даже не оборачиваюсь. Шлем на голову. Подножку вверх. Ключ в зажигание. Поехали. Все, «Пещерный дворец» для меня превратился в прошлое. У меня больше нет работы на лето.
Когда-то Зори и Леннон были лучшими друзьями. Когда-то… Но не сейчас. Теперь они не выносят друг друга, старательно избегают встреч, и поначалу в этом нет ничего сложного. Но один неудачный поход, и «заклятые друзья» остаются вдвоем. Одни под необъятным звездным небом, окруженные пустынным пейзажем, они должны разобраться в себе и понять, что же происходит между ними.
Диагноз Берди Линдберг – книжный червь. И кажется, что это не лечится. Девушка страдает от своего чрезмерного воображения, которое не позволяет ей жить в реальном мире. Жизнь для Берди – это детективная история, где она является сыщиком, а все остальные – подозреваемыми. Но однажды в этот сюжет вторгается новый персонаж… И на этот раз она должна будет распутать самое сложное дело в своей жизни – разобраться в собственных чувствах.
Ревущие двадцатые в туманном Сан-Франциско. Сухой закон, запреты ослаблены, а в городе появляется черная магия…Археолог Лоу Магнуссон заполучил желанную добычу: амулет джед, бесценный египетский артефакт, который можно продать за баснословную сумму одному из богачей Сан-Франциско. Однако когда красавчик швед встречается с чопорной дочерью своего заказчика, легкие деньги превращаются в чрезвычайно сложную проблему…Куратор Хэдли Бэкол, которую в силу проклятья сопровождают смертельно опасные духи, обязана сохранять спокойствие, чтобы сдерживать их и не позволять атаковать и крушить все вокруг.
На дворе бурные двадцатые, и Сан-Франциско – известный центр бутлегерства, неприкрытого желания и черной магии. Туманная прибрежная зона очень привлекательна, особенно если вы специализируетесь на духах… Аида Палмер выступает в шоу в роли медиума на сцене известного «тихого» (там, где во время «сухого закона» тайно продавали спиртное) бара Гри-гри в Чайнатауне. Однако она на самом деле способна призвать и изгнать души умерших. Уинтер Магнуссон – влиятельный бутлегер, предпочитающий оружие призракам. К несчастью, он не так давно стал жертвой злого проклятья, которое сделало его магнитом для неприкаянных духов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.