Верховные боги индоевропейцев - [86]

нии — означает «имеющий отношение, (принадлежащий) арий-

скому существу (или типу)», то —уже нередко субстантиви-

рованное— означает человека агуй в любой ситуации и в про-

тивопоставлении к варварам, т. е. явно то же самое, что агуй.

Это состояние словаря соответствует обществу завоевателей,

еще кочующих или только что осевших, еще привязанных к

этническому единству больше, чем к местному патриотизму.

3. Вероятно, во время составления самых поздних гимнов

Ригведы общество стабилизировалось, арий стал чувствитель-

ным к локальному объединению больше, чем к обширному един-

ству, еще определяемому общностью языка и обычаев. Парал-

лельно укрепляется и генерализуется классовая иерархия, она

охватывает все общество, помещает каждого на свое место, раз-

вивается по направлению к системе варн, а два высших клас-

са гордо поднимаются над третьим, конечно самым многочис-

ленным, который опускается к тому униженному состоянию,

которое он сохранит на протяжении истории. Эта эволюция от-

ражается в словаре: ari присутствует в гимнах в своем тради-

ционном сложном значении (развивая значение враждебного),

но наряду с прилагательным агуй появляется прилагательное

агуа, форма которого может объясняться или как предлагает

Тиме (см. выше, с. 175 наст, изд.), или исходя из парокситон-

ного варианта (ср. р.) ari (Renou, JA, 230, 1, 1938, с. 334), уже

означающего не только арий вообще, средний арий, но арий

черни, арий плебейский, арий третьего класса, который по срав-

нению с порабощенным туземцем (südra) еще что-то собой

представляет, но по сравнению с двумя привилегированными

классами — ничтожество. Арий вообще обозначен вторым про-

1202 Приложения

изводным йгуа, которое становится все более и более частым.

Вырисовывается окончательное развитие: art, теряя связь со-

своими производными, перестает представлять в положитель-

ном смысле «суть» или «коллектив» ариев и застывает в своем

наиболее пессимистическом значении, исторически, может быть,

все более и более точным,— «враг».

Эта перспектива учитывает все приведенные Тиме тексты.

Становится понятно, как после Ригведы агуа может противопо-

ставляться südra, отделяясь при этом и от двух первых клас-

сов, брахмана и воина, и может вторично, окказионально иден-

тифицироваться — не по праву, но фактически — с vaisya (ср.

VäjasSamh., 26,2 и AV 19, 32, 8, Тиме, § 91, и выше, с. 175

наст, изд., и тексты, § 92—95). Что же касается первого значе-

ния ari с соответствующим ему прилагательным arydy то было

бы чрезмерным употреблять в связи с ним слово «националь-

ность» с теми оттенками, которые это слово имеет у нас; речь

идет тем не менее о понятии того же рода, наверняка наиболее

общем среди понятий, определявших классы людей, людские

взаимоотношения, и о понятии, которому далеко не всегда

должен был соответствовать постоянный статус, как это было

в случае семьи, клана (vis) и иногда более широких коллекти-

вов (krsti, jdtia); язык, обычаи, религия — как для «эллинизма»

великой эпохи — должны были формировать его суть, устойчи-

вее ядро.

*

Тиме счел эту действительно существенную модификацию

своей гипотезы кощунством и реагировал необычайно живо, од-

новременно статьей в ZDMG, 107, 1950, с. 96—104, и книгой

«Mitra and Aryaman». Trans, of the Connecticut Acad, of Arts

and Science, 41, 1957, с. 1—96. Я поставил все на свое место

в JA, 246, 1955, с. 67—84. Держась в границах проблемы art,

воспроизведу здесь всего две страницы этой статьи.

Далеко не безразлично, что в трети текстов, где есть ari,

оно обозначает чужих, совершающих поклонение «арийским»

бо:ам; они, следовательно, могут быть «моими» конкурентами

в благосклонности «моих» богов; это исключает, по крайней

мере в подобных случаях, «чужих, варваров», которые как раз

ни в какой степени не навязываются контекстом. Небезразлич-

но и то, что в многочисленных пассажах, где ari может пере-

водиться как f враг', нигде оно не представляет собой мифо-

логического переноса от варваров к демонам; Вритра, в част-

ности, никогда не называется ari К

И даже больше. Если предложенное мной ограничительное

и однонаправленное значение ari («чужой, не варвар») без но-

Приложение III 189

вых трудностей подстраивается ко всем тем же пассажам, к

каким и указанное Тиме общее значение («der Fremder, der

Fremdling»), оно еще и проясняет текст, не поддававшийся

переводу с этим последним значением. Набор текстов с ari в

самом деле содержит по меньшей мере один пассаж, который

просто требует ограничительного перевода, и я удивляюсь, по-

чему Тиме не учел его в отпоре, который он мне дает. Я имею

в виду ßV 9, 79, З2:

utä svasyä drätyä ari г hi sä

utdnydsya drätyä vfko hi $dh

И синтаксис и смысл прозрачны:

[Защити нас] от вреда propria: ибо это ari. [Защити нас] от вреда

aliena: ибо это волк.

Эти симметричные стихи, разделенные на два эквивалент-

ных отношения, содержат четыре члена, три из которых из-

вестны; таким образом, получается великолепное уравнение для

определения неизвестного члена ari: имеется обычная оппозиция

svä и anyä, где первый член обозначает «свой, родственный по

крови или по свойству», а второй — «внешний, чужой»; кроме

того, есть противопоставление ari и vfka, где vfka обозначает