Верховные боги индоевропейцев - [85]
шло от значения 'Gastlicher' к значению 'Herr': в одном из
них, 4, 16, 17 (§ 85), это Индра, просимый под этим именем
в звательном падеже защитить своего приверженца в день бит-
вы, и ясно, что наше объяснение более точно: арий обращается
к естественному покровителю всего арийского; что касается дру-
гого, 8, 1, 34 (§ 84), имеющего двойное значение («приличное»
и обеденное), то и здесь наша интерпретация подходит так же,
как интерпретация Тиме: женщина называет агуй человека, вла-
деющего прекрасным «орудием наслаждения» (пища или нечто
другое). К тому же вполне естественно, что в легкопредстави-
мых обстоятельствах, особенно позднее, например по отноше-
нию к sädra, aryd ощущалось как эквивалент «хозяина, svamin
» (Тиме, § 95).
4. Наконец (§ 86), постведийское kadarya (дословно 'quid
агуа?', откуда 'не агуа') как отрицательное означает, во-первых,
человека «скупого», но, кроме того, в более общем плане, как
указывает Тиме (с. 89, примеч. 1), «нечеловеческого» человека,
значение, которое объясняется исходя из aryd, понимаемого и
как «член арийского мира», и как «щедрый»; kadarya назы-
вают человека, недостойного имени агуа, ведущего себя непо-
добающе для агуа ни с точки зрения гостеприимства или щед-
рости, ни с других точек зрения.
Во всех этих случаях, следовательно, aryd с ударением на
последнем слоге хорошо интерпретируется как производное от
απ, означающее собирательно «мир (или обширная совокуп-
ность) ариев» или типовой «средний арий». Так мы почти при-
1202 Приложения
близились к традиционному значению drya (после Ригведы) и в
то же время стоим у края упомянутой выше трудности, которую
Тиме хотел обойти, изгибая значение ari и агуй, но которая
вновь возникает с того момента, когда art и, следовательно, все
его производные уже имеют отношение к «арийскости». Пере-
читайте тексты, приведенные на с. 175, они наиболее харак-
терны.
LatyäyanaSS, 4, 3, 5—6 (не акцентировано, но речь идет
об йгуа): «К югу от огня Märjäliya пусть агуа находится внут-
ри священного участка, лицом к югу; а südra — вне священного
участка, лицом к северу; в отсутствие агуа его (может заме-
нить) любой класс йгуа». Агуа, таким образом, с одной сторо-
ны, решительно противопоставлен südra, находящемуся с ним
в ритуальной симметрии, а с другой стороны, отделен от чле-
нов других классов йгуа, но так, что подчеркнуто их родство, их
глубокое тождество, поскольку один может заменить другого,
поскольку при отсутствии drya любой класс агуа может выпол-
нить ту же роль в оппозиции к südra. Заметим мимоходом, что
появление в этом тексте «классов агуа» никак не позволяет
интерпретировать здесь südra вне кастовой системы и давать
ему простое и расплывчатое значение «слуга, челядь». Это же
наблюдение отзывается и в VajasaneyiSamh., 23, 30,3 и 4 (§88),
где порицается сексуальный союз между женщиной südra и
мужчиной агуа, затем союз между женщиной drya и мужчи-
ной südra. Тиме переводит: «Wenn die Magd den Hausherrn zum
Buhlen hat» (соответственно «wenn der Knecht der Buhle der
Hausherrin ist»); здесь надо восстановить даваемое предыду-
щими интепретаторами значение «арийский» {drya) и «неарий-
ский» (südra).
Но как же различаются агуа и йгуа, если и то и другое
противопоставлено südra? Разрешение этой трудности, вероятно,
будет заключаться в правильной интерпретации утверждения
индийских эрудитов (см. выше, с. 175), которые понимают drya
как vaisya. Вот как можно представить себе положение вещей.
1. Сначала, в доисторическое время, «член обширного кол-
лектива ari» или «человек, обладающий правами и качествами
типа απ≫, был назван агуй без каких бы то ни было оттенков
или сужения значения. На этой стадии развития остановились
иранцы, утратив слово *ari. Агуй тогда означало в широком
смысле сарий' в противопоставлении варвару непокоренных зе-
мель (ddsa, ddsyu), а вскоре и порабощенному туземцу коло-
низованных земель (südra). Общее понятие, которое вместе с
традиционными представлениями передавали различные группы,
вышедшие из индоевропейского единства, и в частности индо-
иранцы, это понятие, в соответствии с которым как социальный,
так и космический порядок предполагал трехчастную структу-
Приложение III 187
ρ у, три единые, иерархизованные и исчерпывающие «функции»
(магико-юридическая власть, военная сила, плодородие), ве-
роятно, влекло за собой выделение в одном из этих трех на-
правлений некоторых ведущих родов, основная же масса, по-
видимому, какова ни была ее организация, избежала этой
трехчастности (ср. JMQ IV, с. 155—161).
2. Это еще вполне свойственно гимнам Ригведы: ari всегда
обозначает либо обширную арийскую общность, либо типово-
го ария, либо в расширительном смысле ария-индивида; при
случае и поэт может назвать себя самого art (1, 150, 1), что,
несмотря на усилия Тиме (с. 14), трудно понять, если ari зна-
чит всего лишь «чужой»; агуй, производное от art прилагатель-
ное, присоединяется к любому человеку, богу или вещи, при-
надлежащей этому обществу или отвечающей этому типу, осо-
бенно в оппозиции к варварам и не учитывая специально внут-
реннюю трехчастность ариев; наконец, drya, собственно прила-
гательное, производное от агуй, то — в адъективном употребле-
Как получить магическую силу? Что сказать при встрече с привидением? Зачем выворачивать одежду наизнанку, когда уходишь в лес? И для чего нужна кровь из мизинца левой руки? Ответы на все эти вопросы вы найдете в этой книге. Узнаете, кто такие мюлинг, мара, лесная нимфа и другие существа из шведского фольклора. Чтобы стать существологом – экспертом, изучающим разных существ, – начинайте читать! С потрясающими иллюстрациями талантливого художника Рене Русенберг!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга самарских исследователей является третьей в разрабатываемой серии «Современные мифы Поволжья» и посвящена анализу роли «рассказов о необычном» в повседневной жизни крупного промышленного города, истории развития современных представлений о возможности вмешательства «иных» в ход развития человеческой цивилизации. Приводится анализ результатов поиска и изучения таких мифогенных объектов, как «камень Аусина», «Кругловушка», «наследия» Дома О’Рук и Комненов, а так же ряд разрозненных городских историй о необычном. В книге приведены «забытые имена» различных исторических деятелей, принимавших участие в исследовании различных тайн Земли и Истории. Составной частью включен фрагменты исследований А.
«Байкала-озера сказки» — двухтомное издание, оформленное известными советскими художниками братьями Трауготами.В каждой книге — три раздела.В первом разделе первого тома, который называется «Волшебные сны Подлеморья», помещены сказки о Байкале.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.