Вера - [43]

– Вот именно.

– Но…

– Люди так неаккуратно обращаются с книгами! Я сам трудился, расставлял их, они все в прекрасных обложках, и я не хочу, чтобы какой-нибудь Том, Дик или Гарри хватал их и бросал где попало. Если кто-то хочет что-то почитать, пусть придет ко мне и попросит. Тогда я точно знаю, что взяли, и могу проследить, чтобы книгу вернули, – и он показал висящий на часовой цепочке ключ.

– Но разве это не отпугивает людей? – спросила Люси, привыкшая к самым неформальным взаимоотношениям с книгами, с книгами, которые валялись повсюду, с книгами, от которых прогибались полки, с книгами в каждой комнате, с мгновенно доступными книгами, дружелюбными книгами, книгами, которые читались вслух, с книгами, чьи страницы гостеприимно открывались при малейшем прикосновении.

– Вот и хорошо, – сказал Уимисс. – Я не желаю, чтобы мои книги читали все, кто угодно.

Люси засмеялась, хотя и была несколько обескуражена.

– Как, Эверард, даже я?

– Ты? Ты другое дело. Ты моя малышка. В любой момент, как захочешь что-нибудь почитать, подойдешь ко мне и скажешь: «Эверард, твоя Люси хочет почитать», и я тут же открою тебе книжный шкаф.

– Но… Например, ты будешь занят, и я побоюсь тебе мешать.

– Те, кто любят друг друга, не могут друг другу помешать.

– Это верно, – сказала Люси.

– И они не должны этого бояться.

– Конечно, не должны.

– Будь проще, и как только чего-нибудь захочешь, просто скажи.

Люси расцеловала его, пообещала быть проще, но не могла не подумать, что это довольно непростой способ взять что-нибудь почитать.

– Здесь вот у меня Маколей[17], Диккенс, Скотт, Теккерей, «Британские поэты», «Английские литераторы», Encyclopædia Britannica – в общем, все-все, – говорил Уимисс, с удовлетворением зачитывая золоченые названия на корешках. – Мне все подобрали у «Уайтли». Я сказал, что у меня шкафы рассчитаны на столько-то томов такого-то размера лучших современных авторов в лучших обложках. Я считаю, что они прекрасно справились с задачей, ты согласна, моя маленькая любовь?

– Очень хорошо, – ответила Люси, с сомнением разглядывая полки.

Она была не из тех, кто любит нарядные издания, а все книги Уимисса выглядели как награды особо отличившимся школьникам. Прекрасные обложки, обрезы – их не было видно, но она была уверена – под мрамор. Они наверняка туго открывались и, читая, их приходилось удерживать с силой, потому что они так и норовили захлопнуться. С такими книгами нельзя позволить никаких вольностей. Она не представляла, как можно валяться с такой книгой в траве, лениво перелистывая страницы. Да их вообще нельзя лениво перелистывать – они упрямы, потому что дороги, и суровы, потому что закованы в кожу и позолоту.

Люси смотрела на книги и старательно думала о них, чтобы не думать о другом. О рыданиях ветра на террасе, о периодически хлещущих по ее плитам струям дождя, о том, что наверху… Неужели Эверард совсем лишен воображения, вдруг подумала она, если предполагает, что ей понравится пользоваться той же гостиной, откуда Вера…

Вздрогнув, она успела поймать крамольные мысли за хвост.

– Тебе нравится Маколей? – спросила она, пытаясь задержаться у книжного шкафа, потому что он уже начал подталкивать ее к двери.

– Я его не читал, – ответил Уимисс, продолжая тянуть ее за собой.

– А какие из этих книг нравятся тебе больше всего?

– Не знаю, – Уимисс помедлил: ему польстил ее явный интерес к его книгам. – У меня не так уж много времени для чтения, ты должна понимать. Я занятой человек. Когда я заканчиваю работать, меня хватает только на вечерние газеты да на партию в бридж.

– Но как тебе быть, если я не играю в бридж?

– Господи, неужели ты думаешь, что теперь, когда у меня есть ты, мне захочется играть в бридж? Все, что мне нужно, – просто сидеть и смотреть на тебя.

Она покраснела от удовольствия и засмеялась, прижавшись к руке, которая подталкивала ее к двери. Как же она его любит, особенно когда он говорит такие милые, нелепые, простые вещи, как же она его любит!

– Поднимемся наверх. И сними свою шляпу! – сказал Уимисс. – Хочу видеть, как твои – нет, мои! – стриженые волосики смотрятся в моем доме. Кроме того, разве ты не умираешь от желания увидеть наконец нашу спальню?

– Умираю, – ответила Люси, решившись взойти по дубовой лестнице.

Спальня располагалась прямо над библиотекой, была того же размера и с таким же окном. На том месте, где в библиотеке были книжные шкафы, стояла кровать – огромная, можно даже сказать, тройная кровать, настолько она была широка, напротив кровати было окно, и здесь Вера – все было бесполезно, она не могла избавиться от мыслей о Вере – провела предначертанное ей число ночей, пока с ней не было покончено. Но с ней не было покончено. Если б только она могла выскользнуть из памяти, из воображения, думала Люси… Но она не уходила, не уходила, здесь годами спала эта стройная женщина с умными глазами, и годами это зеркало видело, как она одевается и раздевается, каждый день, каждый год – о Господи, какой ужас! – и длинные ее руки сворачивали волосы в узел, закалывали на затылке… Люси не могла представить себя перед этим зеркалом, не могла представить, как она сворачивала бы и закалывала в узел волосы… Вот она сидит у зеркала возле окна… Ужасно, невозможно… И все в этой комнате принадлежало ей, все абсолютно принадлежало Вере, в том числе и Эверард…