Венок Петрии - [68]
А что я тебе говорила? Рази аспирин от рук? Рази аспирином руки вылечишь? Хочь я и деревенская, а небось тоже кой в чем разбираюсь.
Прихожу я послезавтрева, а мой Чорович руки потирает.
«У меня, — говорит, — Петрия, для тебя хорошие новости. Ты, Мира, — говорит сестре, — отправляйся на уколы».
Подождали мы, пока Мира собрала, что ей надо было. И как ушла она, доктор и говорит мне:
«Петрия, я видел игуменью монастыря мать Евфимию, разговаривал с ей, и она мне все растолковала. Ты, сказала она, и правда, совершила грех, но вовремя и как надо вину свою перед святым искупила, так что за Мисино несчастье корить себя ты не должна. Тут никакой твоей вины нету. «Все, — сказала мне игуменья, — в руце божией, и все, что бог судил, надо принимать как божье соизволенье». Здесь ничем помочь нельзя».
«О, слава тебе, боже, — говорю, — за твою доброту великую!»
«Спросил я ее и про твою руку. И тут, она полагает, ни бог, ни святой Врач ни при чем, но для пущей верности неплохо было бы, ежели б ты ишо раз искупила грех перед святым Врачом. «Поелику, — сказала она, — святой Врач о здоровье людей печется и врачам покровительствует, — а я, Петрия, правду сказать, и не знал этого, — пущай она там сделает что-нибудь у вас. Пособит, в чем может, сад вскопает, это тоже здоровью людей на пользу пойдет. И для ее, говорит, сподручнее, чем в монастырь ехать, рассчитаться со святым у себя дома». Ну так как, Петрия, — спрашивает он меня, — согласная ты с таким решением?»
«Согласная, — говорю, — господин доктор, — очень даже согласная!»
«Вот и хорошо, — говорит Чорович, — тогда приходи, пожалуй, прямо завтра с мотыгой и лопатой и принимайся копать землю в сквере перед анбалаторией. А я тебе подсоблю, скажу, что и как делать. И главное на правую руку налегай. «Грех-то правой совершен, — сказала игуменья, — она и должна его искупать». Ты не левша случаем?»
«Нет», — говорю.
«Ладно. Приходи утречком и начинай копать. Как вскопаешь, посадим деревья, семена достанем, траву посеем, дорожки проложим, на том и кончишь. Сперва по часу в день будешь работать, а как разойдется рука, можно и подоле. А чтоб зряшных разговоров не было, скажешь, что подрядилась за деньги. Согласна?»
«Само собой, согласна, господин доктор! Спасите токо мою руку!»
«Хорошо, — говорит. — Ступай домой, а завтра приходи часов в восемь — слишком-то рано не надо, — и с божьей помощью начнем».
Иду я домой и думаю: а не обманывает он меня? Взаправду он в монастырь ездил? Может, обманом хочет заставить задарма работать, а руке опять не полегчает.
Ну да ладно, попытка не пытка.
Пришла я назавтрева, как он мне сказал, начали мы в сквере работать.
Он вставал пораньше и ишо до того, как мне приттить, размерял, колышки вбивал, веревки промеж их натягивал. Объяснял мне, что и как делать, и опосля я уж все сама делала.
Работа нелегкая и для здорового, а уж для больного и подавно. Землю копать, граблями ровнять, дорожки прокладывать, землю трамбовать, гравий в тачке возить, ведра с водой таскать, сеять траву, поливать, молодые топольки в лесу выкапывать и сюда пересаживать. Нет, нелегкая работа.
Первый день прошел хорошо. Рука не болит, будто с ей что сделалось в тот день. Но, правда, я не так уж долго работала.
А со второго дня стал старик набавлять время. Первый день час проработаешь, второй — два, третий — три. А там, значит, и боле.
Начала у меня рука побаливать. Нет-нет и стрельнет, прямо ожгет болью. Но кое-как справилась.
А на третий день вовсе отказала. Повисла как тряпка и не пошевелишь ей. Чуть двинешь, такая боль, будто она вот-вот оторвется и брякнется в пыль прямо под ноги.
Помню, толкаю в тот день тачку с гравием. Привязала веревку к ручкам — и на шею, думаю, так легче будет. Но ведь все равно тачку руками надо держать, сама-то она не пойдет. И как колесо попадет на камушек, тачка дернется, хочь кричи от боли.
А старик то и дело наведывается. Придет, растолкует что-нибудь, спросит одно, другое. Вроде следит за мной. А с чего, и не знаю.
Пришел и на третий день. Я стою, токо что в голос не плачу.
«Что такое, Петрия?»
«Не могу», — говорю.
И тут по его лицу — чтоб ослепнуть мне, коли вру, — вроде бы чтой-то промелькнуло. Может, в глазах, может, ишо где, не знаю, но вижу, обрадовался он. Тут же все и пропало, миг один был — слова не успеешь сказать. И опять сурьезный. Вроде даже забеспокоился.
«Как и раньше?» — спрашивает.
«Как и раньше».
«Ну-ка, — говорит, — пойдем наверх».
Пошли мы в анбалаторию, он начал смотреть мою руку.
А она висит как набитый чулок. Ничё не может. Он давай ее крутить, токо что за спину не выворачивает. Впору кричать от боли.
Оставил он больную руку, взялся за здоровую.
«А эта болит?»
«Нет».
Он давай и ее крутить.
«А так?»
«И так не болит».
Нажал на плечо.
«А здесь?»
«Нет».
Вижу, старик доволен. Нет-нет и проблеснет на лице радость.
«Ну, — говорит, — переутомленья нету. Ступай ишо поработай».
Оделась я и спрашиваю его:
«Боле вы мне ничё не скажете, господин доктор?»
Он оперся задом на свой стол, поднял очки на лоб и смотрит из-под их.
«А ты? — говорит. — Ты мне ничё не скажешь?»
Видал, как подлавливает? Струхнула я.
Одноглазая дворняга с приплюснутой головой и торчащим в сторону зубом, с первых дней жизни попавшая в собачий приют… Казалось, жизнь Ивана никогда не станет счастливой, он даже смирился с этим и приготовился к самому худшему. Но однажды на пороге приюта появилась ОНА… Эта история — доказательство того, что жизнь приобретает смысл и наполняется новыми красками, если в ней есть хоть чуточку любви.
«Охота на самцов» — книга о тайной жизни московской элиты. Главная героиня книги — Рита Миронова. Ее родители круты и невероятно богаты. Она живет в пентхаусе и каждый месяц получает на банковский счет завидную сумму. Чего же не хватает молодой, красивой, обеспеченной девушке? Как ни удивительно, любви!
В сборник популярного ангольского прозаика входят повесть «Мы из Макулузу», посвященная национально-освободительной борьбе ангольского народа, и четыре повести, составившие книгу «Старые истории». Поэтичная и прихотливая по форме проза Виейры ставит серьезные и злободневные проблемы сегодняшней Анголы.
В нашем книжном магазине достаточно помощников, но я живу в большом старом доме над магазином, и у меня часто останавливаются художники и писатели. Уигтаун – красивое место, правда, находится он вдали от основных центров. Мы можем помочь с транспортом, если тебе захочется поездить по округе, пока ты у нас гостишь. Еще здесь довольно холодно, так что лучше приезжай весной. Получив это письмо от владельца знаменитого в Шотландии и далеко за ее пределами книжного магазина, 26-летняя Джессика окончательно решается поработать у букиниста и уверенно собирается в путь.
Своими предшественниками Евгений Никитин считает Довлатова, Чапека, Аверченко. По его словам, он не претендует на великую прозу, а хочет радовать людей. «Русский Гулливер» обозначил его текст как «антироман», поскольку, на наш взгляд, общность интонации, героев, последовательная смена экспозиций, ироничских и трагических сцен, превращает книгу из сборника рассказов в нечто большее. Книга читается легко, но заставляет читателя улыбнуться и задуматься, что по нынешним временам уже немало. Книга оформлена рисунками московского поэта и художника Александра Рытова. В книге присутствует нецензурная брань!
Роман современного румынского писателя посвящен событиям, связанным с установлением народной власти в одном из причерноморских городов Румынии. Автор убедительно показывает интернациональный характер освободительной миссии Советской Армии, раскрывает огромное влияние, которое оказали победы советских войск на развертывание борьбы румынского народа за свержение монархо-фашистского режима. Книга привлечет внимание массового читателя.