Венок Петрии - [21]
Так и так, рассказывает она Полексии. Похоже, понесла я, помоги, мол, господом богом прошу. Ослобони. Я заплачу, как положено.
«Конешно, — говорит Полексия, — конешно, хорошая моя, как не помочь? Счас же и помогу, ты и не охнешь». Поставила она кастрюлю на плиту. Вымыла свои рученьки, ко всему способные, вытащила банку с чистым жиром. И давай ее мутыжить.
Трет она ее, трет. Опосля кулаком как нажала и быстренько пупок перетянула. Под конец завсегда пупок выворачивают и перетягивают, ну вроде бы замыкают. Иначе как же?
И все, натянула ей рубаху на живот. «Вот так, — говорит. — Отдохни малость. Теперича, милая, плод сам собой выйдет, поминай как звали. Хочь ребенок-то, бедненький, уж шевелился.
Полежала Милияна, полежала. Ничё на себе не примечает, ничё не болит.
Пошла потихонечку домой. И давай ждать, что будет. Проходит день и ночь, ничё. Проходит другой день, опять ничё. Ждет баба третий день, и опять впустую. Кликнула она Полексию. «Как же это, Полексия? Ничё ишо нету». «Ничё, милая, не боись, так надоть. Выйдет, не боись. Тогда и спасибо мне скажешь, платок купишь». И смеется.
Милияна головой покачала. Господи, думает, три платка куплю, токо бы все ладно кончилось. Дак чтой-то не похоже.
Вернулась она домой. Ждет день, а там и другой, и третий. И все впустую, ничё из ей не выходит.
Ждет опять два дня. И опять ничё. Нет как нет. Тут уж баба всполошилась не на шутку. Страх ее взял.
Снова она выглядывает через ограду, чтоб обоих мужей дома не было, и бегом к соседке.
«Ради бога, Полексия, — говорит, — ведь неделя прошла, а ничё нет. Что ж это такое, что ты мне там изделала?»
А Полексия знай хлопочет по дому, она завсегда в работе. Обтерла руки и ладони прижала ей к щекам.
«А ты, милая, роди его! Трех дочек родила, теперича сыночку черед заступил. Роди его, милая!»
Ничё Милияна не поняла, рази такое поймешь? Что делать? Одно осталось, бежать домой и биться головой об стену, коли ума достало помочи у Полексии искать.
День за днем идет, а у Милияны ничё нету и не приметно, чтоб чтой-то в ей росло. Щупает себя, несчастная, кажную минуту, как дома никого, станет перед зеркалом в чем мать родила и оглядывает себя. И ничё приметить не может. Как было, так и есть. Брюхо какое-никакое есть, не скажешь, что нет, но ведь и не растет, как бы надобно было, и ничё в ем не шевелится, как бы положено. Кабыть там ничё и не было! А ведь было, господи, ишо как было!
Помирает от страху баба. Не знает, как быть, куда податься.
На Полексию уж рукой махнула, поняла, что та с ей изделала. Но кому теперича довериться, у кого искать избавления? Поздно спохватилась, несчастная.
А мы с Милияной когда-то душа в душу жили, напоследок чуть похуже стало. Сторонюсь я ее в последнее время, правду тебе сказать.
Хорошая она баба, честная, все для тебя сделает, но с мужем не заладилось у ей. Срамота у их здесь месяца четыре назад приключилась, весь поселок языки чесал. И спросить у ей неловко, что у их там такое, и молчать, будто ничё не знаешь, тоже неладно, да и слушать охоты нет, коли сама начнет рассказывать. И Витомир, муж ейный, с нами был хорош, не скажешь, что плох, и с Мисой моим ладил, хочь и любил позадаваться. Что есть, то есть.
Прибегает, значит, как-то ко мне Милияна. Я, помню, цыплят кормила.
«Петрия, — говорит, а сразу видать, чтой-то плохое стряслось, — зайдем-ка в дом».
А что вышло у ей с Полексией, я и знать не знала.
Бросила я затируху, что цыплятам приготовила, пошли.
Сели.
Так вот и так, рассказывает Милияна. Была у Полексии, терла она меня, почитай две недели прошло, а ничё ишо нет. Не знаю, как и быть.
Я так и всплеснула руками.
«Эх, — говорю я ей, — дура ты дура! Что натворила! И к кому пошла? Ты что, забыла, какая промеж вас вражда? Забыла, кто такая Полексия?»
«Ничё не скажу, — говорит, — наелась дерьма боле некуда. Второй такой дуры, видать, и на свете не сыщешь!»
«Теперича тебе один выход, — говорю я ей, — бежать к доктору, покамест не поздно. В тебе ребенок-то, может, помер, и носишь ты его мертвого. Поносишь, поносишь и отравленье крови запросто получишь. А тогда тебе нет спасу. Вот что я тебе скажу: в Брегове у меня есть знакомый доктор Ешич, мы с им давно дружбу водим, и коли хочешь, хочь и завтра, я тебя отведу к ему. Токо он и может помочь».
«Ох, — говорит, — завтра я никак не могу. Завтра Витомир дома, не хочу, чтоб он знал. А послезавтрева он сразу опосля работы должон в Ш. ехать, домой и не заглянет, давай послезавтрева, а?»
«Ладно, — говорю, — можно и так, токо бы не запоздать».
Токо бы, думаю, ничё с тобой не приключилось до послезавтрева.
Ну, слава богу, обошлось.
Оставила она детей у соседки, валашки Косаны, и утром мы сели в поезд — в Брегово ехать.
А в Брегове в сорок седьмом или восьмом построили большую больницу, там доктор Ешич и работал. Нынче и там, господи помилуй, все в запустение пришло, как и здесь. А в бреговской больнице — хошь верь, хошь не верь — коровы блины пекут. В дождь крестьяне их туда загоняют, чтоб не застудились. И они в этой красивой больнице такое творят, что господи спаси и помилуй.
У доктора Ешича квартира была при больнице. Мы сразу туда.
Судьба – удивительная вещь. Она тянет невидимую нить с первого дня нашей жизни, и ты никогда не знаешь, как, где, когда и при каких обстоятельствах она переплетается с другими. Саша живет в детском доме и мечтает о полноценной семье. Миша – маленький сын преуспевающего коммерсанта, и его, по сути, воспитывает нянька, а родителей он видит от случая к случаю. Костя – самый обыкновенный мальчишка, которого ребяческое безрассудство и бесстрашие довели до инвалидности. Каждый из этих ребят – это одна из множества нитей судьбы, которые рано или поздно сплетутся в тугой клубок и больше никогда не смогут распутаться. «История Мертвеца Тони» – это книга о детских мечтах и страхах, об одиночестве и дружбе, о любви и ненависти.
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.