Вена (репортажи 1919-1920 гг.) - [17]
Возле пригретых солнышком стен как из-под земли вырастают нищие, норовя использовать благоприятную погодную конъюнктуру для демонстрации своих недугов и немощей, словно у них на сей счет заключен особый договор с небесной канцелярией. Поливальные подводы громыхают по мостовым, окатывая брусчатку веерами водяных струй, а приставленный к подводе поливальщик в форменном картузе и с резиновым шлангом в руках не прочь иной раз полить и прохожих. Все как в кино.
В садах и парках, подобно почкам на тонких ветках, вместе с первыми листиками греются под солнышком младенцы в переносных колыбельках. В город пришла весна.
Но в том же городе гостит и совсем другая весна. Она начинается на подступах к венскому Гюртелю[36].
Мостовые здесь либо разрыты вовсе, либо испещрены язвинами выбоин. Подслеповатые окна домов с треснувшими стеклами, то заклеенными пластырем и тряпьем, то с бельмами картонных заплат, особенно безотрадно смотрятся под ярким весенним солнышком.
Венский Гюртель в районе Западного вокзала
Дома, чудовищно огромные, наваливаются на прохожего всей тяжестью рока и, кажется, вот-вот раздавят; земля несет их на себе, как гнет неотвратимого несчастья. Окна таращатся на тебя со всех сторон бессчетными глазами злобного исполинского божества, и от этого взгляда холодно спине.
Все, кого ты встречаешь на улице, живут в этих домах. Других жителей здесь нет – только такие. Поеживаясь и сутулясь, они хранят в складках одежды сырость и стылость этих угрюмых каменных стен.
В груде мусора копошатся детишки. Облака пыли реют над их возбужденной гурьбой. Эти кладоискатели подбирают все – трамвайные билетики и старые адресные книги, кости и пустые консервные банки. Они и сами уже напоминают жестяные копилки со спичечными ручками-ножками.
В городе весна.
Под вечер по улицам и переулкам гарцуют вязанки хвороста. Не на конях – на людских спинах.
На углу мается девица, ждет, не подвернется ли клиентик, а вместе с ним и шанс прикупить завтра новый костюмчик. В городе весна.
В здешних убогих палисадниках деревца изнывают от сухотки. Даже почки на них скорее символические. Больше всего эти палисадники напоминают богадельни для худосочных сирот растительного мира.
Да, здесь гостит другая, совсем другая весна…
21.03.1920
Летнее время
Магистрат распорядился с пятого апреля сего года считать лето открытым. Коли так, значит, оно действительно началось.
Со времен войны власти твердой рукой взялись распоряжаться явлениями природы. Сперва это было высшее военное командование, определявшее, когда начать очередное наступление, то бишь весну, а когда стратегически целесообразное отступление, то бишь осень. Приказ занять позиционную оборону означал приход зимы. И точка.
На смену военному командованию пришел магистрат, вознамерившийся подчинить себе время. Восходами и заходами солнца ведает теперь совет общины. Это он повелел уже в восемь вечера во всех домах запирать ворота и подъезды. Коли так, можно не сомневаться: солнце будет заходить на три часа раньше. Трамваи перейдут на зимний график, а там, глядишь, и снег выпадет.
Ибо прогресс, да будет читателю известно, остановить невозможно. И человек уже научился подчинять себе смену времен года. Quod erat demonstrandum[37].
О неслыханной мудрости европейцев впору написать народную книгу, толстую и поучительную. Ибо вся наша центральная Европа – одна огромная, неоглядная Шильда[38]. Ведь чего только не предпринимали наши новоявленные шильдбюргеры, желая доказать, что они сильнее самой природы! Они испоганили воздух отравляющими газами, изуродовали всю земную твердь шрамами окопов, многократно ускорили пришествие неизбежной смерти путем взаимного истребления огнестрельным оружием, они лишили матушку-природу возможности одаривать людей углем, светом, древесиной, теплом и иными сокровищами из своих кладовых и житниц. Они, так сказать, наложили запрет на ее благодеяния.
Но какое-то время спустя они заметили, что без природных благ обходиться трудно. Что ж, коли так – они просто перевели назад стрелки, и стал свет, а отсутствие угля преодолевали просто путем замерзания. Из дома они теперь не выходили, с утра пораньше снова укладывались спать, плюя на дела, заботы и отсутствие электричества. Так они перехитрили природу. В прошлом году магистрат установил приход зимы уже в сентябре. А в нынешнем марте объявил о начале лета. Вот они – явные симптомы непобедимого прогресса.
Прочитав вчера в вечерней газете постановление об «изменении мер по соблюдению режима экономии», я уже нынче утром в городском парке обнаружил на деревьях первые почки. А при мысли, что театры будут теперь заканчивать представления аж к полуночи, я заранее начинаю изнывать от летнего зноя. О, благословенное летнее время!
Будто воочию представляю себе решающее заседание городского совета, вынесшего судьбоносное решение о переходе с зимнего времени на летнее. Пьянящий дух весенней пахоты веет от папок с документами. На деревянных черных палочках ручек и карандашей (маркировки «средне-мягкий») буйно взбухают нетерпеливые почки. Из чернильниц выглядывают цветущие фиалки. Зеленое сукно столешниц пушится порослью первой весенней муравы. В лепнине потолков уже гнездятся ласточки. А бороды почтенных отцов города благоухают гроздьями сирени. Весь мир полнится распустившейся кипенью приказов и распоряжений. Почки параграфов лопаются на листках расклеенных объявлений и в газетных столбцах. В распахнутые ворота домов на бреющем полете пикируют майские жуки и не платят за вход в неурочное время.
