Великокняжеская оппозиция в России 1915-1917 гг. - [78]

С приездом Михаила Александровича в Зимний дворец генералы предприняли попытку отчасти переложить ответственность на него. Самоустраняясь один за другим, они предложили Михаилу Александровичу отдать приказ об обороне Зимнего дворца. Однако великий князь заявил, что он не хотел бы, чтобы говорили, будто Романовы стреляли в народ у Зимнего дворца, как в 1905 г. По версии сестры постоянного коменданта Зимнего дворца генерала Комарова М. Алекиной, великий князь отказывался вмешиваться, заявляя, что он не имеет полномочий своего брата и не знает, что бы предпринял государь в этом случае. Поэтому в шестом часу утра колонна войск потянулась обратно из Зимнего дворца в Адмиралтейство, что подействовало на настроение солдат угнетающе[656].

Характерно поведение и другого члена императорской фамилии, который находился в это время в Петрограде, – Кирилла Владимировича. Он являлся командиром Гвардейского экипажа, часть которого находилась в Петрограде, а часть – в Царском Селе, на охране Александровского дворца. Согласно воспоминаниям Кирилла Владимировича, события Февральской революции «никак не повлияли на Гвардейский экипаж, и он сохранял верность мне, моим офицерам и армиям на фронте»[657]. Такая идиллическая картина характерна для восприятия Кириллом Владимировичем революции в целом. «Хулиганы и бандиты стали хозяевами положения», – писал он[658]. С его точки зрения, Гвардейский экипаж был почти незаменим в борьбе с революцией: «Один из моих батальонов нес охрану императорской семьи в Царском Селе, но положение в столице стало чрезвычайно опасным, и я приказал ему вернуться в столицу. Это были чуть ли не единственные преданные войска, которым можно было доверить наведение порядка, если бы ситуация еще более ухудшалась. Государыня согласилась на эту вынужденную меру, и в Царское были отправлены другие войска, хорошо справлявшиеся со своими обязанностями»[659]. Однако на деле Гвардейский флотский экипаж самовольно покинул Царское Село. «На рассвете 1 марта, пройдя пешком 20 км, из Царского Села к Путиловскому заводу подошла колонна около 2 тысяч моряков с 48 пулеметами. Это был Гвардейский флотский экипаж, всего за две недели до этого присланный с фронта охранять семью Николая II. Восставшие моряки увели с собою пулеметную роту 67-го Тарутинского полка»[660].

В то же время генерал В.Н. Воейков писал о том, что «в войсках, охранявших императорскую резиденцию, началось брожение», и что «матросы батальона Гвардейского экипажа… начали постепенно исчезать; кончилось тем, что остались одни офицеры, а матросы-дезертиры направились в Петроград в свои казармы, где 1 марта утром собрались на митинг, на который пригласили своего командира, в то время великого князя Кирилла Владимировича»[661]. В этом случае правда явно не на стороне Кирилла Владимировича, как известно, охрана Александровского дворца не оказала никакого сопротивления революционным солдатам и матросам, арестовавшим императрицу и ее детей. Поэтому при любых обстоятельствах этот поступок Кирилла Владимировича можно расценить как нарушение своих прямых обязанностей.

В настоящее время в историографии развернулись споры по поводу поведения великого князя Кирилла Владимировича в дни Февральской революции, так как этот вопрос является ключевым в проблеме права кирилловской ветви Романовых на престол в России. Более подробно эта дискуссия рассмотрена в разделе историографии.

Обращаясь к источникам, попытаемся восстановить последовательность действий Кирилла Владимировича. Еще 27 февраля 1917 г. он прибыл к петроградскому градоначальнику А.П. Балку. Великий князь осведомился, каково положение в городе и прибыли ли войска из окрестностей. На что А.П. Балк отвечал: «Прибыли два эскадрона, но они бездействуют». – «Что же будет дальше?» – «Я полагаю, что ночью столица окажется в руках бунтовщиков». Великий князь задумался, а затем голосом, полным горечи, начал говорить…»[662]. Слова великого князя не были зафиксированы в дневнике. Затем Кирилл Владимирович встретился с генералом С.С. Хабаловым, который был в это время в доме у А.П. Балка. Таким образом, из данного источника следует, что великий князь лишь осведомился о существующем положении дел, не побуждая военных лидеров гарнизона к активным действиям, и не взял инициативу в свои руки.

1 марта 1917 г. Кирилл Владимирович присутствовал на митинге Гвардейского экипажа, а затем вместе с ним отправился к Таврическому дворцу, чтобы отдать себя в распоряжение нового правительства. По его собственным воспоминаниям, он «отправился в казармы Гвардейского экипажа, все еще надеясь, что не придется испить горькой чаши, однако когда я прибыл, то оказалось, что мне не нужно делать никакого выбора: гвардейцы сами хотели идти к Думе. Итак, я направился к Думе во главе батальона Гвардейского экипажа. По пути нас обстреляли пехотинцы, и я пересел в автомобиль»[663]. Таким образом, великий князь подчинился требованиям солдат, а не они подчинились требованиям своего командира. Однако необходимо заметить, что такие действия отличались от действий других великих князей, как, например, великой княгини Елизаветы Федоровны, которая в тот же день 1 марта на крики революционных солдат, окруживших ее монастырь, с требованием выдать немецких шпионов вышла к ним и ответила: «Здесь нет немецких шпионов; это монастырь, а я мать настоятельница»