Великий Годден - [14]
Когда я пришла с работы домой, мама на кухне нанизывала на шампуры кебаб. Ужин был для нас большим событием. Между восходом и закатом солнца все разбредались по пляжу, но к ужину обязательно возвращались домой. Но надо было быть осторожным: если ты слонялся около кухни, тебя могли призвать на помощь.
Тамсин пришла через несколько минут после меня.
– Хорошо провела день, радость моя?
Как будто был смысл спрашивать об этом.
– Замечательно! – ответила Тамсин. – Мы с Дюком ездили по пересеченной местности.
– Видела что-нибудь интересное?
– Двух зайцев, совсем молодых. Как раз там, где и в прошлый раз. У одного из них голова почти черная, так что я уверена, это те же самые зайцы.
– Надеюсь, ты была осторожна.
– Ну конечно.
О-хо-хо.
За Тэм явился Алекс, взял несколько луковиц и жонглировал ими до тех пор, пока они не упали и не покатились по полу.
– Алекс!
– Видела нескольких незнакомых мне лошадей, – продолжала Тэм. – В каком-то лагере для пони. Палатки поставили на заднем поле.
Мама рассеянно кивнула:
– Передай мне большое блюдо, пожалуйста.
– Знаешь, за свиной фермой ловят птиц.
– Правда? А как ты узнала?
– Иногда я возвращаюсь по той дороге.
Мама взглянула на нее:
– И через свиную ферму проходит птичья тропа для верховой езды?
– Это не совсем тропа. Я оказалась там случайно – немного заблудилась.
Лошади ненавидят свиней. Это известно даже мне.
– Тебе надо быть осторожной. Фермеру не нравятся случайные люди. Особенно верхом на лошадях. – Мама подняла с пола луковицу. – А какие ловушки для птиц ты имеешь в виду?
– Проволочные. Я видела множество сорок, попавших в них. Это было ужасно.
– У тебя будут большие неприятности, если лесник обнаружит, что ты рыщешь поблизости.
Тамсин выпятила подбородок:
– Я не рыскала.
– Ладно. Ужин через полчаса.
Но Тамсин еще не закончила:
– Вообще-то сороки выклевывают глаза поросятам. Вот почему их ловят.
Я посмотрела на нее:
– Ты уверена? Выклевать глаза у живого существа – не самый простой способ добыть себе еду.
– Еще они садятся на овец и выковыривают из ран личинки насекомых. Когда личинки заканчиваются, они продолжают есть. Так говорит Долли, а все члены ее семьи – фермеры.
– Прикольно, – сказал Алекс. – Думаю, глаза у них вкусные и тягучие. Ням-ням.
– Какой же ты противный! – воскликнула Тамсин и пошла наверх переодеться. Тэм никогда не помогала маме; все, что она умела делать, так это седлать и расседлывать пони.
Малколм и Хоуп пришли около семи, свежие после душа, с большой миской салата со своего огорода. Чуть позже притопал Гомез, как обычно, тяжело дыша. Подойдя к ним, он наступил на одно из своих больших ушей и сделал впечатляющее сальто. А потом, слегка взвизгнув, встал и с достоинством пошел дальше, будто ничего не произошло.
Кит пришел спустя десять минут, когда ужин был готов, не хватало лишь Тэм и Хьюго. За пять минут до того, как мама стала подавать на стол, вниз спустилась Тэм в сарафане, и Алекс сделал вид, что падает в обморок. Хьюго явился, когда мы уже приступили к еде, став чемпионом того лета по балансированию над пропастью.
– Привет, Хьюго! – Я здоровалась с ним уже из спортивного интереса.
Он воззрился на меня.
Все сидевшие на моей стороне стола подвинулись, чтобы освободить место, и я оказалась совсем рядом с Китом.
– Ты изумительно пахнешь, – прошептал он.
– Спасибо, – прошептала я в ответ. – А ты пахнешь как наживка для рыбы.
Кит рассмеялся. Мэтти метнула в меня взгляд-кинжал. Рядом с ней уселся Хьюго, унылый и неловкий. Хоуп говорила, что он симпатичнее, чем все считают, ну, может, станет симпатичным через несколько лет. У него были скулы Годденов, красивый подбородок и большие серые глаза. Его стеснительность, конечно, несколько его портила – и все-таки в нем было что-то особенное. Он перехватил мой взгляд и отвернулся.
Папа взял еще один бокал и долил вина Хоуп, Малколму и Киту.
– Рад, что день у нас удался, – сказал Малколм, глядя на детей. – Правда ведь? Никто не утонул, не переломал руки-ноги, не получил серьезные травмы? – Он поднял бокал, словно желал произнести тост. – А как насчет тебя, Мэл? У тебя был хороший день? Да, день был хорошим. Большое спасибо, что спросили! Очень хороший день, правда-правда.
– Ты не передашь мне салат? – попросил Алекс папу.
– Пожалуйста.
– Пожалуйста.
– Спасибо вам всем, кроме Алекса, за ваше доброжелательное внимание. Сегодня я праздную не только помолвку с возлюбленной. Мне позвонил мой агент, сказал, что мне предложили роль Гамлета в театре «Роуз». – Мэл сделал причудливый жест и поклонился, и тут все закричали и зааплодировали. – Вдобавок к тому, что я стану женатым человеком, я буду еще и принцем датским. И вот я спрашиваю вас: разве жизнь не прекрасна?
– Это очень мило. Тебе будет к чему стремиться после свадьбы, и ты не впадешь в депрессию, – сказал Алекс, и мама посмотрела на него с осуждением.
– Вау! – воскликнул Кит. – Я вот хочу когда-нибудь сыграть Гамлета в «Глобусе». Это будет потрясающе. – Он поднял глаза на Мэла: – Но «Роуз» – тоже очень хорошо.
– Спасибо тебе огромное.
На лице Тамсин появился ужас.
– Подождите. Значит, тебе придется выучить эту роль наизусть?
«Все изменилось тем летом, когда я приехала в гости к своим английским кузенам. Отчасти так получилось из-за войны, война вообще многое изменила, но я почти не помню жизни до войны, так что в этой книге — моей книге — довоенная жизнь не в счет. Почти все изменилось из-за Эдмунда. Вот как это случилось» «Как я теперь живу» — ее дебютный роман, который сразу стал бестселлером, был переведен на несколько языков, удостоен множества премий, по нему сняли фильм. Это антиутопия, в которой смешиваются мир подростка, головокружительная любовь и война — жестокая, не всегда явная, но от этого не менее страшная.
Мозг Джонатана Трефойла, 22-летнего жителя Нью-Йорка, настойчиво твердит ему, что юность закончилась и давно пора взрослеть. Проблема в том, что он не имеет ни малейшего понятия, как это сделать. Тем более, что все составляющие «нормальной взрослой жизни» одна за другой начинают давать трещины: работа, квартира, отношения с девушкой. А тут ещё брат просит присмотреть за двумя его собаками на время его отъезда. В отчаянных попытках начать, наконец, соответствовать ожиданиям окружающих, Джонатан решает броситься в омут с головой – жениться в прямом эфире перед многомиллионной аудиторией.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.