Великий Годден - [12]

Однажды по пути домой с работы я остановилась у конюшни и увидела, как Тамсин под конец долгого дня пьет в офисе чай с другими владелицами пони. И позавидовала их солидарности, бесконечным разговорам о том, что другим по барабану, чувству принадлежности к общему делу. Они всегда выглядели счастливыми.

– Не надо, – сказала Тэм, когда я попросила ее дать мне несколько уроков. – Ты не создана для этого.

Что она имела в виду?

Я протестовала, но она твердо стояла на своем и, наверное, была права.

Работа в магазине как-то организовывала мое время, и мне нравилось зарабатывать деньги. Я намеревалась поступить в художественное училище и уехать из дома сразу по окончании школы – не потому, что ненавидела родителей, просто мне трудно жилось среди такого обилия мнений и такого количества разнообразных тревог. Экзамены, секс, тело, еда, отметки – кто-то всегда переживал очередной кризис. Иногда в большой семье, чтобы тебя заметили, нужно требовать внимания к себе. Пищевое отравление, тревожность, нарциссизм, пони. Тут сгодится что угодно.

Когда я вернулась с работы, Мэл говорил по телефону, заказывал борова на вертеле. Он сказал нам, что всегда хотел попробовать это блюдо. А мне вот всегда хотелось иметь компьютерный телескоп и смотреть в космос, но боров на вертеле?.. Он нашел какого-то человека, который может приготовить его для свадебного стола, но теперь в голосе Мэла звучала паника.

– Подождите минутку, пожалуйста. – Он закрыл трубку рукой и зашипел на меня: – Что мы хотим? Седлбека, тамуорта или песчано-черную свинью?

Я вытаращилась на него:

– Ты хочешь, чтобы свинью забили? Они же почти такие же умные, как мы.

Он вернулся к телефону:

– А вы можете сказать, что вкуснее?

Последовало долгое объяснение со многими охами и вздохами, и в конце концов Мэл сказал, что перезвонит, и повесил трубку. Я бы на его месте попросила приготовить свинью, менее других похожую на человека или же прожившую наиболее счастливую жизнь.

– Я передумал, – сказал он.

– Не будет свиньи на вертеле?

– Никаких свиней. Ты права. Это была ужасная идея. Может, стоить купить свинью, приготовленную на заклание, и сделать ее домашней питомицей? Может, тогда я стану лучше как личность? Или же я просто превращусь в вызывающего раздражение хипстера?

– Ты поступил правильно. Твоя совесть удержала тебя от неверного шага.

– Мы могли бы дать ей имя и выгуливать в парке вместе с Гомезом, – размышлял он. – Я слышал, они легко поддаются дрессировке. Может, Хоуп не станет возражать.

– Кит хочет ручного поросенка.

Он вздохнул:

– Так. Забыли про свиней.

Хоуп выбрала день свадьбы – в конце августа. Она руководствовалась тем, а будет ли у церкви время на них.

Церковь?

– Знаю-знаю, – сказала Хоуп. – Никто из нас не религиозен, но где еще мы можем пожениться? На рыбацкой лодке? В городском пруду?

– А как насчет побережья? – спросил Мэл. – Ты будешь босая, и в твои волосы мы вплетем цветы.

Хоуп проигнорировала его слова.

– Церковь у моря – идеальное место для свадьбы.

Она была права. Наша церковь около тысячи лет тому назад была сторожевой башней, с которой высматривали викингов, приплывавших убивать и грабить, и только много лет спустя стала церковью. Хотя сторожевая башня казалась мне более подходящим местом для заключения их союза.

– Это будет прекрасно! – сказала мама.

Никто больше не желал сочетаться браком в этот день, так что это сделают Мэл с Хоуп. Мама посадила душистый горошек для свадебного букета и сказала, что, если повезет, будут еще и розы.

Было очевидно, что мама сама сошьет свадебное платье для Хоуп. Не то чтобы мы позволяли ей шить нам одежду, но у нее великолепно получались любые вещи: от костюма королевского гвардейца с обилием золотого шитья до простой белой сорочки Офелии. Они с Хоуп ушли в соседнюю комнату и обсуждали разные фасоны. Хотя на самом-то деле говорила одна Хоуп, а мама слушала ее.

Где-то полчаса спустя она прошла в свою студию и вернулась оттуда с объемистым свертком в коричневой бумаге. Внутри оказался отрез серо-голубого французского льна, который она берегла для какого-нибудь особенного случая.

– Какая прелесть! – обрадовалась Хоуп. – Я буду похожа на горлицу.

– Скорее уж на голубя, – уточнил Алекс.

Цвет был прекрасен, словно небо перед восходом солнца, Хоуп приложила ткань к себе, и мы молча любовались ею. Мама нарисовала платье с широкой юбкой, украшенной множеством мягких оборок. Оно было таким простым и элегантным, что все мы лишь вздохнули.

Хоуп сказала, что, по крайней мере, она не будет похожа на пластмассовую куклу, но это было крайне маловероятно по многим причинам. У нее длинные ноги и то, что называют женственной фигурой – широкие бедра и большая грудь, а также большие выразительные глаза и копна густых темных волос. Двигалась она грациозно, и мама говорила, что это главное.

– Видели бы вы сопрано, для которой я как-то раз шила. Тело ангела и походка трехногой собаки.

Алекс, Тамсин и я остались смотреть, как мама снимает мерки и драпирует ткань, а потом делает фотографии, и Тэм сказала, что это совсем как в Project Runway и почему бы ей тоже не заполучить такое платье, и мама ответила: