Великий день инков - [40]

Сеньор Себастьян не знал, что ответить. Кажется, они обыскали все закоулки. Правда, там был один индеец, глупый индейский котенок. Начал кусаться. Ему связали руки и ноги и бросили в какой-то отсек. Пусть покормит кайманов вместе с глубокоуважаемой Коэльо.

У полковника Бракватисты заходила нижняя челюсть, массивная тяжелая челюсть упитанного бульдога. Холеным пальцем он начал ковыряться в зубах.

— Послушай, комиссар, а ты видел, как ланчия пошла ко дну?

— Не видел... но, в конце концов, это не так важно. Она должна была взорваться через несколько минут. И она взорвалась... — Себастьян Оливьеро жадно проглотил слюну. В его сознании начала зарождаться недобрая догадка. — Она взорвалась. Правда, на несколько часов позже, но какое это имеет значение?..

Полковник слушал. Он думал что-то свое.

— С чего мы начнем, Себ? — заговорил он через минуту.

— Дождемся утра и — в наступление.

— Ты забываешь, Себ, что ночь тоже неплохое время для действия.

— Ночью сельва страшна и неприступна.

— Нет, мы начнем сейчас. Мы начнем немедленно.

Полковник Бракватиста не хотел слышать ни о каких промедлениях. Ему были безразличны условия борьбы в джунглях, он мыслил категориями столичной жизни, где дивизия парашютистов чувствовала себя полновластным хозяином.

Но действительно, с чего они начнут?

Было несколько вариантов, каждый из которых имел свои преимущества и одновременно казался непригодным. Окружить поселок и провести повальные обыски... Пройти ночным рейдом в поселок Курумба, где содержались главные снабженческие тылы Коэльо... Арестовать подозрительных...

Комиссар оживился. Его плохое настроение как ветром сдуло: он вспомнил разговор с Аркаялисом, посещение старого Антонио и с мальчишеской горячностью ударил кулаком по столу. Карамба! План действия готов. Сейчас десять вечера, можно начинать. Прекрасную мысль ты подал, Артуро! Недаром вас держат около президента.

Позвали Аркаялиса. Он вкатился в комнату, как кривобокая тыква, и уважительно замер у порога. Список подозрительных готов? Тогда можно начинать.

Бракватиста удовлетворенно потирал руки:

— Вокруг поселка выставим надежные посты, чтобы мышь не пролезла в сельву. Дома арестованных сожжем. Это все надо сделать за час. Ты понимаешь, Себ, что я надумал?

Себастьян Оливьеро кивнул, он начинал понимать полковника. Решительными контрмерами они окончательно прервут связь между населением и отрядом Коэльо.

Бракватиста не дурак. Решительность его поведения заполонила сердце Себастьяна. Он подошел к толстяку Аркаялису и, тыча ему в грудь пальцем, внятно произнес:

— Антонио Россарио возьмите в первую очередь.

Бракватиста быстро повернулся к Себастьяну.

— Антонио Россарио?

— Да, здешний каучеро, старый пень, но имеет два сына...

— Каких сыновей? Где они? Как зовут сына? — Полковник весь превратился во внимание. Медленно поднялся из-за стола и темной тенью надвинулся на грузного сержанта.

— Приведите сюда вашего Антонио. Хижину сожгите. Немедленно! Берите моих парашютистов, — закричал он сержанту. — Чтобы через пять минут были здесь!

Антонио Россарио! Если это тот Россарио... если его сын...

Привели старого Антонио. Он дрожал от ужаса, когда двое крепких парашютистов втолкнули его в комнату. Перед широкоплечим Бракватистою Антонио стоял, словно загнанный котенок. Он ждал самого страшного. Несколько минут назад неизвестные солдаты, вытащив его из хижины, подожгли ее, а потом, толкая старика дулами автоматов под бока, погнали безлюдной ночной улицей.

— Твой сын Филипп Россарио живет в Бакарайбо?

Антонио словно обдало пламенем.

— Да, у меня есть сын Филипп, сеньоры. Мне не стыдно за моего хорошего Филиппе.

В комнате горело несколько свечей, и Антонио стоял освещенный острыми, дрожащими огоньками, словно на судилище инквизиции.

— Погоди! — Полковник Бракватиста, подняв правое плечо, внимательно посмотрел в лицо старику. — Я узнаю тебя, Филипп Россарио.

Разгоряченное воображение Бракватисты возрождало картины прошлого. Перед ним уже был не старый немощный Антонио с длинной морщинистой шеей, с темными впадинами глаз. В гордой непоколебимой осанке его маленькой головы он увидел коммуниста Филиппе Россарио.

...Тогда тоже была ночь, и темнота за окном будто соревновалась с тишиной. Тюрьма для политических заключенных содержалась на далекой глухой окраине. В кабинет полковника Бракватисты ввели арестованного профсоюзного лидера нефтяников Бакарайбо коммуниста Филиппе Россарио. Шесть дней его жестоко пытали. От окровавленного, обессиленного Филиппе требовали, чтобы он признал публично, что коммунисты стремились путем вооруженного восстания захватить власть в столице. Эта подлая выдумка была нужна генералу Батису для того, чтобы окончательно загнать компартию страны в подполье, чтобы уничтожить лидеров рабочего движения.

Но Филипп молчал. На шестой день пыток он с таким же пренебрежением смотрел в глаза разъяренному полковнику, как и в первый.

— Ты думаешь, что я буду вечно возиться с тобой, Филипп? — тихим, шипящим голосом спросил у заключенного Бракватиста. — Не задумывался ли ты над тем, что все имеет свой конец?

— Не яритесь, полковник, — сказал Филипп, с трудом шевеля распухшими губами. — Я знаю, что наша игра подходит к концу. Только вы зря стараетесь.