Великий день инков - [25]

Ганкаур слегка пожал ее. "Ты мой сын, — подумал он с нежностью. — Мой сын, а я твой отец. Сын вождя племени... сын доктора Коэльо. Сын доктора Коэльо..." Кто ему сказал это? Вождь встал во весь рост и посмотрел поверх голов своих воинов. Он тяжело дышал. "Сын доктора Коэльо"... Да, так она сказала ему прямо в лицо: "Ты не зверь, ты Пьетро, ​​ты сын доктора Коэльо"...

— Ха-ха-ха! — вдруг дико захохотал вождь. — Я сын доктора Коэльо?

Индейцы испуганно отступили от него. Задние начали торопливо садиться в пироги. Их вождь говорил с духами. Лучше его сейчас не трогать. Если он навлечет злого духа Курукиру, случится беда.

Ганкаур мгновенно овладел собой. Вокруг стояли воины его племени, и он знал: достаточно одного лишнего слова, чтобы потерять над ними власть. Он не должен забывать этого ни на минуту.

— Вы не сделали того, что я вам приказал, — сказал он гневным тоном, глядя на индейцев из-под ровно подстриженных волос, доходивших ему почти до самых бровей. Каждая черточка его лица свидетельствовала о жестокости и неодолимой силе. — Почему вы не привели к берегу ланчию "Голиаф"?

Индейцы молчали, низко склонив головы.

— Почему вы не зажгли ее огненными стрелами? Почему вы не выпустили по кораблю ни огненной стрелы? — его голос поднялся до истерического фальцета. — Ни единой стрелы!

Тогда один из воинов упал перед вождем на колени, приложил ко лбу ладони, провел ими по лицу, будто сдирая с него паутину.

— Что ты скажешь, сын Зеленой Змеи? — обратился к нему Ганкаур. Индеец еще раз провел ладонями по лицу и наконец о сказал:

— Мы не могли стрелять огненными стрелами, Ганкаур, потому что на корабле был твой сын. Мы видели, как иностранцы били его. Он лежал беспомощный и не мог прыгнуть в воду. Если бы мы зажгли ланчию, твой сын Саукьято сгорел бы вместе с белолицыми.

Воин встал и отошел к группе индейцев.

Тогда отец повернулся лицом к Саукьято.

— Это правда, что тебя били? — спросил он гневно.

— Да, великан с большой пироги хотел убить меня, — тихо сказал Саукьято и, вдруг просветлев лицом, быстро добавил: — Но потом подбежал какой-то юный естрангейро и спас мне жизнь. Он смотрел на меня как друг. Я прыгнул в воду и поплыл к берегу... Потом...

— Я знаю, что было потом, — строго оборвал его Ганкаур. — Но знай, Саукьято, знайте вы все, — Ганкаур показал на парня рукой, — посмотрите, моего сына спасли священные клыки духа Кахуньи. Вашу жизнь тоже защищает добрый дух Кахуньи, с которым я поддерживаю дружеские отношения.

Ганкаур перевел взгляд на Саукьято и улыбнулся. "Чудесный случай для таких дураков, — подумал он. — Пусть знают, какую силу имеет хороший дух Кахуньи! "

Но вдруг на его лице появилось выражение настороженности. Он поднял на переносице брови и еще раз с ног до головы осмотрел Саукьято.

— Где амулет? — закричал Ганкаур. Он схватил сына за плечи и резко повернул его к себе спиной. — Где амулет?

Саукьято весь задрожал. У него подкосились ноги, и он чуть не упал на землю. Ему показалось, что отец ударил его палкой по голове. Только теперь парень понял, какое страшное преступление он совершил, отдав амулет святого духа Кахуньи этому самому белолицему спасителю. Что же будет теперь? Если он скажет правду, его убьют.

Не осознавая того, что делает, парень медленно вернулся к отцу и сказал помертвелыми губами:

— Я отдал амулет белолицему юноше, который спас меня.

Саукьято низко склонил голову и закрыл глаза. Он знал: отец замахнется ножом и ударит его по шее. Он умрет. Сейчас он умрет. Вот отец уже замахнулся, вот он отклонился назад всем телом, чтобы лучше попасть...

Саукьято весь дрожал. Он ждал удара, но удара не последовало. Неужели его утопят в реке, как утопили в прошлом году старого Капу за то, что тот украл у Ганкаура деньги белолицых? Лучше смерть от ножа...

— Подними голову! — сказал отец.

Саукьято поднял голову. Отец смотрел на него чуть насмешливо, прищурив один глаз. Нет, он не хотел убивать. Конечно, он его не убьет. Он хороший, его отец, и договорится с духом Кахуньи, чтобы тот не наказывал дурного Саукьято.

— За то, что ты отдал чужаку священный амулет нашего племени, — заговорил торжественно вождь, — ты два года будешь ходить без священных перьев. Вынь перья!

Саукьято быстро выдернул из носа одно, потом второе перо. Теперь он был обычным мальчишкой, лишенным права участвовать в совещаниях воинов. Его посрамили, но не убили. Отец подарил ему жизнь!

Ганкаур стал ногой на перья и растоптал их.

— Пусть вместе с этими перьями, — забормотал он быстро, — погибнет стыд, которого ты нанес племени апиака! Пусть дух Кахуньи забудет обиду, причиненную ему!

Ганкаур плюнул себе под ноги и еще раз растоптал перья.

Индейцы удовлетворением заговорили между собой, им было жалко юного Саукьято, и они искренне радовались, что все кончилось мирно.

— Шесть пирог отправятся со мной! — приказал Ганкаур. — Я еду на ранчо сеньора Себастьяна. — И, обратившись к сыну, ободряюще сказал: — А ты возвращайся домой! Время пройдет скоро, и дух Кахуньи отдаст тебе перья.

Вождь апиака Ганкаур тронулся за водой по Ориноко.

Пироги, разрезая мелкие волны, быстро плыли вдоль берега. На носу каждой лодки сидел индеец и внимательно всматривался в густые береговые заросли. Осторожность не покидала воинов ни на секунду.