Великие заговоры - [77]

Между тем король Энрике созвал совет, на котором единодушно было решено считать всех зачинщиков мятежа повинными в государственной измене, покушении на государственную безопасность и оскорблении королевской чести. Каждое из этих преступлений каралось смертной казнью. Епископ Калаорра, брат фаворита, советовал королю собирать войска и без промедления идти на Бургос. «Это верный способ, — говорил прелат, — захватить мятежников врасплох, расстроить их замыслы и принудить к повиновению. В нынешнем положении надобны решительные и крутые меры».

Королю этот совет показался подозрительным. Он знал, что именно его благосклонность к графу де Ледесме стала причиной заговора и, хотя он очень нежно его любил, однако не желал жертвовать ради фаворита собственной короной. Поэтому король Энрике отвечал, что исполнение совета сопряжено с немалыми трудностями, ведь в случае провала похода на Бургос его королевство окажется втянутым в длительную и кровопролитную гражданскую войну, исход которой было очень трудно предугадать. Поэтому, дабы не подвергать напрасному риску жизнь простого народа и знатных синьоров, было решено сделать попытку мирного примирения с мятежниками, поскольку в случае ее неудачи можно было с чистой совестью взяться за оружие. Право, заслуживал ли король, так горячо любящий свой народ, ненависти?

Прелат, раздраженный его ответом, забыл даже о должном почтении. «Такое всепрощение, — резко отвечал он, — свидетельствует скорее о слабости, чем о милосердии справедливом и благородном. Можно проявлять умеренность, когда ты в силах кого-либо наказать. Вам же сейчас следует позаботиться о своей безопасности. Поразмыслите над тем, что вы обманываете сами себя, недооценивая силы мятежников, и в результате будете оплакивать свою собственную участь, оказавшись самым несчастным из нынешних правителей Европы».

На короля ответ этот не произвел должного впечатления, и он вступил с восставшими в переговоры. А те, видя, что пока не в состоянии нанести решительный удар, охотно водили монарха за нос. Они стали отзываться о нем с уважением, с ним вели себя очень почтительно и даже обещали вскоре сложить оружие и вновь стать верными подданным, как только он откажется от своей дочери принцессы Астурийской и лишит звания великого магистра ордена Святого Яго графа Ледесму и дарует эту должность дону Альфонсо, вновь признав инфантов единственными законными наследниками своей короны.

Энрике вначале не хотел даже слышать ни о чем подобном, но потом в результате долгих переговоров, уговоров и ухищрений со стороны мятежных подданных дал свое согласие выполнить следующие условия: для урегулирования вопроса о праве принцессы Хуаниты на престол ее надлежало выдать замуж за дона Альфонсо, который, таким образом, вместе с ней приобретал титул принца Астурийского; король в пятнадцатидневный срок был обязан выпустить на свободу инфанта и передать того союзникам[117] и, лишив графа Ледесму звания великого командора, передавал его дону Альфонсо, даровав последнему право заниматься всеми текущими государственными делами. На таких условиях восставшие обещали сложить оружие и подчиниться королю. Стороны пришли к соглашению, подписали необходимые документы и клялись свято их выполнять.

Но едва король принял и скрепил собственноручной подписью и печатью все эти условия, он тут же почувствовал, сколь тягостны и невыгодны они для него. Советники убеждали его разорвать соглашение под тем предлогом, что короли никогда не могут вступать в какие-либо соглашения с собственными подданными, а тем более под давлением обстоятельств и по принуждению последних. Однако на этот раз государь оказался стоек и непреклонен и заставил замолчать всех своих царедворцев, заявив, что слово короля священно и не может быть нарушено, и он не желает опять разжигать среди своих подданных пламя гражданской войны.

«Хорошо, пусть так, — возразила ему королева, — тогда уступите корону своему брату и передайте его мятежникам, которые имели наглость некоторое время назад провозгласить его королем».

Между тем первое время соглашение соблюдалось, но напряжение в обществе росло, ибо и заговорщики не замедлили нарушить своих клятв. Едва, увидев, что инфант в их власти, они тотчас, как то и предвидела королева, постарались возвести его на престол. И народ, казалось, был вполне расположен к перемене правления. Приняв меры по завоеванию большей части королевства[118], восставшие провозгласили инфанта королем Кастилии под именем Альфонсо XII.

Энрике был сражен горем, едва известие об этом событии достигло его ушей. «Великий Боже! — воскликнул, побледнев и поднимая глаза к небу, король. — Ты, покровитель всех венценосных голов, отомсти за меня негодяям». Но поскольку в это время он был и без войска и без денег, и даже без друзей, то удалился в Саламанку с женой и маленькой принцессой Астурийской, а заговорщики, вместо того чтобы преследовать его, вновь, в который раз, охотно предоставили ему возможность собрать войска, так что вскоре смогли увидеть его во главе армии не менее чем в 100 тыс. человек. Правда, большая часть этого народного ополчения была крайне плохо вооружена и дисциплинирована и ее еще предстояло в течение нескольких дней обучать основным приемам ведения боя, но тем не менее численное преимущество его армии так напугало мятежников, что они вновь прибегли к хитрости и интриге — обещали исполнять условия прежнего соглашения