Великие шпионы - [50]

Но если даже поверить в то. что Советы завербовали Уильяма Маршалла потому, что в данный момент настолько нуждались в услугах радиотелеграфиста Форин Офис, что угроза быстрого разоблачения не играла особой роли, и если даже предположить, что Маршалл каким-то образом лично знал Кузнецова и ни с кем другим не хотел иметь дела, все равно выбор места встречи остается загадкой. Шпионы обычно встречаются в частных домах или на сельских тропинках, если считают, что не вызывают тем самым подозрений, а при малейшем сомнении — на людных улицах, автобусных остановках, станциях метро или в больших магазинах. Если необходимо передать документы, свидания должны быть как можно короче. Информация, в передаче которой обвиняли Маршалла, должна была быть изложена на бумаге (например, кодовые обозначения различных станций). Между тем Маршалл и Кузнецов неторопливо обедали в восьми разных ресторанах, шесть из которых находятся в таких местах, которые шпионы, тем более эта пара, должны обходить десятой дорогой.

2 января, вскоре после возвращения Маршалла из Москвы, они ели ленч в чрезвычайно дорогом ресторане «Беркли», а три дня спустя — в не менее роскошном «Пигаль», вблизи Пикадилли-серкус. Конечно, лордам ленч в «Беркли» доступен чуть ли не каждый день, да и в «Пигаль» молодой дипломат мог бы зайти после театра. Но уж встретить в том или другом месте скромного радиотелеграфиста — дело немыслимое. Можно было подумать, что Кузнецов старался задобрить Маршалла роскошной едой, но вряд ли в этом была цель. Через девять дней они встретились за ленчем в более демократичном «Критерии». После того их свидания стали реже, потому что Маршалл начал работать в Хэнслоп-Парке и в Лондон наезжал, лишь когда получал отгулы. Три недели спустя они обедали «У Огюста» в Сохо. После обеда зашли в отель в Блумсбери, где преимущественно останавливаются преуспевающие бизнесмены из провинции. Еще через три недели обед в уютном и спокойном «Ройял-Корт-отеле».

Ни один из этих ресторанов не отнесешь к категории забегаловок. Все они находятся в центре столицы. После того Маршалл и Кузнецов обедали еще в Уимблдоне и Кингстоне; в этих пригородах в рестораны ходит преимущественно постоянная местная клиентура, и посторонние сразу бросаются в глаза.

Зато в первых шести случаях наша парочка попадала в сети разветвленной и налаженной системы осведомительства. В любом из них могли попасться дипломаты, или служащие посольств, или хотя бы люди, посещающие посольские приемы. Официанты в них принадлежат к верхнему слою своей профессии, в которой существует собственный неписаный справочник «кто есть кто», причем составленный из персон куда более интересных, чем общедоступный. В любом из этих ресторанов столик заказывается заранее. Если заказывал Кузнецов, ему было рискованно называть свою фамилию, а вымышленную — еще опаснее; если же это делал Маршалл, тут же возникал законный вопрос: «Что это за молодой человек, который обедает со вторым секретарем советского посольства?»

Нечего удивляться, что Маршалл очутился на скамье подсудимых, но именно это-то и должно вызвать удивление. Вполне понятно, что когда инспектор Хьюз из Специального отдела арестовал Маршалла, нашел при нем копию секретного документа, а потом обыскивал его комнату в родительском доме, радости успешной охоты в его тоне не ощущалось. Адвокат Маршалла доказывал ему, что у молодого человека безупречный послужной список и что он получил отличную характеристику при увольнении из армии, с чем инспектор грустно согласился. Но мрачно добавил: «Ненормально хорошую характеристику». Трудно понять, что он имел в виду. Может, ему было противно месяцами наблюдать, как этот жалкий юноша сам сует голову в петлю. Не исключено также, что характеристика была составлена в столь восторженных выражениях, будто кто-то намеренно подменил его личное дело. Без ведома Маршалла некто, кому очень хотелось поместить молодого человека в дипломатическую службу связи, мог устроить так, что он оказался наилучшим кандидатом.

Ведь не где-нибудь, а в Египте Маршаллу пришло в голову искать работу именно там.

Но не одно это порождало сомнения. Эта странная безрассудная парочка вела себя так, чтобы любой разумный человек заподозрил в Маршалле преступника, а между тем не было уверенности, что его вообще осудят. В обвинительном заключении содержалось два пункта, связанных с копией документа, найденной в его бумажнике. По первому пункту он обвинялся в незаконном получении информации с целью передачи иностранному государству; однако судья в начале процесса заявил, что будет рекомендовать присяжным оправдать Маршалла по этому пункту, поскольку информация поступила к нему в порядке исполнения служебных обязанностей и он не прилагал никаких усилий к овладению ей. Ведь такие данные просто лежат на рабочем месте каждого радиотелеграфиста. Другой пункт обвинял его в копировании информации в интересах иностранного государства, и не вызывало сомнений, что по этому пункту его признают виновным, поскольку эксперт-графолог установил, что копия написана его рукой. Но даже в этом не было полной уверенности. Поскольку копия была найдена в бумажнике Маршалла и не было никаких доказательств, что ее вынимали оттуда, вполне возможно было, что его не осудят за намерение передать информацию противнику, а признают виновным в куда менее тяжком преступлении — ненадлежащем хранении секретных сведений. Впрочем, основа обвинения, то, что действительно беспокоило его родителей, заключалась в трех других пунктах, а именно в том, что на трех свиданиях с Кузнецовым он передавал тому информацию, способную принести выгоды иностранному государству. Между тем какие бы то ни было надежные доказательства подобной передачи отсутствовали.