Великие шпионы - [49]

_____

13 июня 1952 года в Кинг-Джорджес-парке несколько сотрудников Специального отдела столичной полиции окружили двух мужчин, которые более получаса сидели на скамейке, а теперь направлялись к калитке, и заявили, что те обвиняются в нарушении закона о государственной тайне и должны проследовать в полицейский участок. Один из двоих, молодой человек двадцати четырех лет по имени Уильям Мартин Маршалл, работал радиотелеграфистом в Министерстве иностранных дел и был жителем Уондсворта. Судя по первым газетным сообщениям и нечетким фотографиям, это был долговязый нескладный юноша с выражением лица, какое бывает у малыша, выбравшегося из коляски и заползшего на железнодорожное полотно. Он ничего не сказал полицейским. Вторым был коренастый, лысеющий, невозмутимый русский средних лет но имени Павел Кузнецов, который заявил: «Это ваша обязанность доказывать подозрения», а в полиции сказал, что его нельзя ни задерживать, ни обыскивать, и предъявил удостоверение третьего секретаря советского посольства в Лондоне, заметив при этом, что недавно повышен в должности до второго секретаря.

Полицейские вежливо, но непреклонно обыскали Кузнецова, как они объяснили, «прежде, чем смогли проверить эти утверждения», что вызвало резкий протест советского посольства. При нем обнаружили двадцать пять однофунтовых банкнот и некоторые документы, которые сами по себе представляли интерес, но не имели отношения к работе его задержанного спутника в Форин Офисе. Опять-таки из предварительных сообщений стало известно, что Кузнецов повел себя не так, как подобало бы в его положении. Он был виновен в нерешительности и непоследовательности. Он жаловался полиции, что его задержали, когда он гулял в парке, что вовсе не является нарушением закона. Потом изменил свое заявление: арестован, гуляя в парке с незнакомым человеком. В присутствии Маршалла он утверждал, что до сегодняшнего дня они не были знакомы. Но когда ему зачитали его жалобу, он вернулся к первоначальному утверждению, что был задержан, когда гулял в парке. После этого его отпустили домой, в квартиру в переоборудованном викторианском доме в запущенном районе Западного Лондона, где он жил с хорошенькой женой и маленьким сыном.

С Маршаллом было проще. В бумажнике у него обнаружили переписанную его почерком копию секретного документа, который он получил на службе, а в записной книжке оказался номер телефона Кузнецова и какие-то каракули, которые можно было истолковать как записи о встрече в парке, во время которой он был задержан, и о следующей встрече, назначенной в том же парке на 8 июля. В скобках против обеих записей было добавлено: «Отгул». Маршалл работал в Хэнслоп-Парке — загородном объекте МИДа за восемьдесят километров к северу от Лондона. Юноша разразился долгой речью, сознавшись, что за последние полгода встречался с Кузнецовым еще семь раз, но утверждал, что это просто невинная дружба, никак не связанная с его работой. Тем не менее полиция предъявила ему официальное обвинение в нарушении закона о государственной тайне путем передачи Кузнецову информации, которая могла бы быть полезной противнику, и в выносе секретных сведений с рабочего места.

Суд состоялся 9-10 июля. Как только Уильям Маршалл занял место на скамье подсудимых, у всех возникло серьезное сомнение, стала ли бы любая иностранная разведка связываться с этим странным малым, таким бледным, долговязым и тощим, таким бросающимся в глаза из-за приметной родинки на щеке и немыслимо покатых плеч. С каждой минутой становилось все очевиднее, что полиция не лгала, указывая на его повышенную нервозность, когда за ним наблюдали. Для этого не требовалось слишком приближаться к нему. Слушая показания свидетелей, он то поджимал губы, то вытягивал их трубочкой, то плотно сводил и раздувал щеки, а под конец попытался убрать гримасу с лица, стуча но щекам и подбородку длинными, словно паучьими, пальцами. Неужели советские шпионы направили бы сотрудника посольства на связь с человеком, который в такой степени напряжен и несдержан?

В наши времена дипломаты редко ввязываются в подобные дела. По весьма разумному принципу коммунистических разведок, любую шпионскую операцию выполняют три человека. Первый из них «источник», обычно гражданин страны, в которой проводится операция, второй — «связник», забирающий информацию, как правило, тоже местный житель. Третий — «агент» — чаще всего советский гражданин, работающий в какой-либо советской организации: он доставляет полученную информацию в местную резидентуру. Эта система не соблюдалась при охоте за атомными секретами, которые считались настолько важными, что агенты, даже имевшие дипломатический статус, обходились без промежуточного звена и сами выходили на связь с источниками информации. В данном случае это был оправданный шаг, поскольку шла война, русские, как союзники, пользовались полным доверием и знали, что слежка за их дипломатами не ведется. Известно, что Нанн Мэй передавала информацию непосредственно лейтенанту Ангелову, помощнику военного атташе в Оттаве, а первым связником Клауса Фукса был Симон Кремер, секретарь советского военного атташе в Вашингтоне. Но сейчас в Лондоне никто не сомневался, что британские власти контролируют передвижения советских дипломатов, и бурные протесты советского посольства вызовут скорее усиление, чем ограничение слежки. Поэтому никто не понимал, зачем посылать второго секретаря посольства на контакт с источником, сама внешность которого — благословение Божье для сыщиков.