Великие шпионы - [42]

Однако то, что рассказала Рита, было недостаток но для выявления шпионской сети. Строгая советская система конспирации в этом случае принесла свои плоды: у Риты был свой участок работы, и она знала лишь некоторых людей и немногие адреса, которые непосредственно касались ее. Немцы по-прежнему почти ничего не знали.

В куче мусора на улице Атребатов абверовцы обнаружили несколько клочков бумаги с какими-то таинственными буквами и цифрами; стало очевидно, что зашифровка проводилась в этом доме. Более шести недель лучшие специалисты по русским шифрам в Германии бились над этими обрывками, но все, что они смогли установить, сводилось к одному имени — Проктор. Снова допросили Риту Арну: какие книги стояли на полках в квартире? Рита назвала те, что смогла вспомнить. Эти книги были куплены; в одной из них нашлось имя Проктор; значит, кодирование проводилось по ней. Это открытие произошло весной 1942 года; тем временем Москва сменила шифр, и немцы снова не могли читать текущие донесения.

Урон, нанесенный советскому аппарату, вскоре был восполнен. Поскольку Треппер и Сукулов скрывались, руководство принял на себя Константин Ефремов. Это был красивый блондин, выглядевший моложе своих двадцати восьми лет, пламенный патриот России, где у него остались родители и молодая жена — инженер-железнодорожник. Его коллегой был Иоганн Венцель, Профессор, главный радист второго бельгийского эшелона в сети, хотя ввиду огромного наплыва информации часть ее отдавали на передатчик, находившийся во Франции. Разведывательная машина снова работала, немецкая контрразведка вновь насторожилась. Наконец, летом 1942 года немцы выследили передатчик Венцеля и 30 июня арестовали его. Полиция на шла много зашифрованных донесений и два, написанных обычным текстом на немецком языке.

Иоганн Венцель, ветеран коммунистической партии Германии, отказался сотрудничать с абвером; он сказал, что «не пойдет на компромисс ни при каких условиях». Однако когда ему предъявили старое досье о его деятельности в прошлом, включая вооруженные отряды КПГ, и предложили выбор между петлей и сотрудничеством, он передумал и стал давать обширные показания о своих советских начальниках и коллегах, о шифрах, методах работы — словом, о всей системе советского шпионажа. Будучи советским агентом с давних пор, он так много знал, что представлял огромную ценность для немцев. Среди прочего он выдал и действующий советский шифр. Тем самым он очень облегчил жизнь абверу и гестапо.

Армейские и полицейские радиопеленгаторы перехватывали множество радиограмм, которые теперь могли расшифровывать благодаря ключу, который Венцель выдал после длительных допросов с пристрастием. Из этих сообщений были получены важные сведения о существовании советской разведывательной организации в Берлине. Они позволили арестовать группу, возглавлявшуюся обер-лейтенантом Харро Шульце-Бойзеном в министерстве авиации и старшим правительственным советником министерства экономики Арвидом Харнаком.

После предательства Венцеля словно прорвало плотину. С этого времени удары сыпались на Красную капеллу отовсюду — от Берлина до Парижа. И каждая вновь арестованная группа поставляла немцам новых предателей, каждый из которых называл еще несколько имен.

Абрахам Райхман, специалист по подделке документов в Брюсселе, давно был на подозрении у полиции, но доказательств она не имела. Чтобы добыть бланки бельгийских паспортов, Райхман — коминтерновец, как и Венцель, — установил связь с инспектором полиции Матьё, немецким агентом, который делал вид, что сочувствует Сопротивлению. Матьё согласился поставлять Райхману настоящие паспорта с подписями и печатями. В июле 1942 года Райхман принес Матьё фотографию Константина Ефремова, руководителя бельгийского подразделения сети, который нуждался в паспорте. Ефремов был арестован 30 июля 1942 года при получении фальшивых документов от инспектора Матьё.

Абверу понадобилось немало времени, чтобы сломать Ефремова: он отказывался давать показания. Зная, как сильно он привязан к семье, немецкие офицеры угрожали, если он будет продолжать «упрямиться», сообщить его родителям в России, что он не просто находится в тюрьме, но выдал Иоганна Венцеля (что было неправдой). Понемногу сопротивление Ефремова слабело, он начинал кое-что рассказывать, и в конце концов глава советской разведывательной сети стал полностью сотрудничать с немцами. Некоторое время спустя он даже начал интересоваться этой работой. Вы неправы, говорил, он, бывало, абверовцам, когда они замышляли какой-то удар по советской разведывательной сети, надо делать вот так… Его содействие оказалось бесценным. Среди важнейших сообщенных им сведений было то, что другой русский офицер, Антон Данилов, должен взять на себя радиосвязь в случае его (Ефремова) провала.

Книга Д. Даллина написана сразу же после войны по материалам захваченных американцами гестаповских архивов и содержит много неточностей. На улице Атребатов были захвачены радисты Давид Ками, Софи Познанска и голландка Рита Арну, не являвшаяся участницей разведывательной сети. Макаров (Карлос Аламо) и Треппер пришли позже на квартиру, где уже была засада, но Трепперу удалось уйти. Ками, еврей из Палестины, называл себя на допросах Антоном Даниловым. Ни он, ни Познанска ничего не рассказали немцам, Кенгом, или, по немецкой терминологии, Маленьким шефом был Сукулов (советский офицер Гуревич). Венцеля (он не носил кличку Кент) выдал Ефремов. Антона Данилова вообще не существовало. Венцель, как и Большой шеф Треппер, согласился сотрудничать с нацистами, считая, что о его провале известно Центру. После войны он сидел в советской тюрьме. Фактически предателями стали только Ефремов (Паскаль) и Сукулов (Кент). Из 130 участников Красной капеллы в живых после войны осталось менее 40