Великие шпионы - [29]

Все это время Пеньковский продолжал добывать информацию в огромных объемах. Он хорошо понимал, насколько это опасно, но также хорошо сознавал, как необходимо передать эти сведения на Запад. Уже начинались советские военные приготовления, которые впоследствии привели к кубинскому ракетному кризису. Вот он и попал в древнюю, как мир, ловушку для чересчур успешно действующего шпиона. Менее смелый человек затаился бы, но Пеньковский был не таким. Однако, посылая по-прежнему нарастающие объемы сведений, он беспокоился о том, что оказался в затруднительном положении. Раньше ему не приходила в голову мысль об опасности, которой подвергается семья. Теперь он задумывался над этим. Имея отлично подделанный паспорт на случай бегства, он размышлял, каким образом лучше взять семью с собой.

Пеньковский знал, что КГБ вышел на его след. Еще в январе он писал:

«Видимо, «соседи» обладают информацией, что мой отец не умер и находится за границей. Такая информация появилась в конце 1961 года. Поиски на месте захоронения отца ничего не дали — могилы не нашли. Не найдены и документы, подтверждающие смерть отца. Впрочем, мое командование не обращает на это особого внимания и считает, что мой отец скончался».

К началу весны следствие по его делу зашло настолько далеко, что он утратил возможность выезжать за границу. Он возлагал большие надежды на поездку в апреле в США с передвижной книжной выставкой. Ничего не вышло. В его «Записках» об этом сказано с обидой:

«Если вес будет в порядке, я вылечу в США 19 апреля. Но сейчас дела идут плохо. Они все ищут, где похоронен мой отец. Найти не могут и делают вывод, что отец жив. Поэтому впредь меня нельзя посылать в загранкомандировки. Командование считает такие страхи беспочвенными и защищает меня от нападок «соседей» — вскоре все решится».

Он испытал облегчение от писем, привезенных Винном. Но при встречах с самим Винном все сильнее нервничал. Гревилл Винн очень сильно рисковал, приезжая в Москву, и хорошо знал это. Но Пеньковский даже в своем возбужденном состоянии беспокоился о том, принимает ли Винн все меры предосторожности, необходимые на этом этапе их отношений. Винн был весьма основательным человеком. Страхи Пеньковского, видимо, проистекали из его собственного взбудораженного состояния.

5 июля он в последний раз встретился с Винном в ресторане «Пекин». Уже было очевидно, что за обоими ведется неотступное наблюдение. Пытаясь проанализировать события этого дня, Пеньковский писал в «Записках»:

«Вплоть до его последней поездки в Москву все шло нормально, никаких вопросов не было, и посольство выдало визу без возражений. Первые дни его работы тоже прошли нормально, по за день до его отъезда Левин сказал мне, что его люди [КГБ] интересуются целью визита Винна. Я сказал ему, что кроме нашего комитета, Винн должен побывать в Совете по торговле или в Миивнешторге по вопросу организации передвижной выставки. Левин ответил, что он все это знает, но почему-то они заинтересовались Винном. Все это я узнал днем — после того, как передал Винпу вторую порцию материалов. Я договорился встретиться с ним в 21.00 того же дня для прощального ужина. Я официально работал с Винном, органам это было известно, и в таких случаях «соседи» не должны отслеживать пас. Подходя к «Пекину», я заметил слежку за Винном. Я решил уйти, не заговаривая с ним. Потом сообразил, что у пего могут быть какие-то материалы для вручения мне до его отъезда из Москвы. Я решился войти в ресторан и поужинать с Винном на виду у всех. Войдя в вестибюль, я заметил, что Винн находится в плотном «окружении» (значит, слежка то ли демонстративная, то ли безграмотная). Увидев, что свободных мест нет, я пошел к выходу, зная, что Вини последует за мной. Я хотел только узнать, есть ли у пего материалы для меня, и распрощаться до утра, сказав, что поеду его провожать. Отойдя метров на 100 1.50. я зашел в большой проходной двор с садом. Винн последовал за мной, и мы тут же заметили двоих топтунов. Обменявшись парой слов, мы расстались.

Меня ужасно возмутила такая откровенная наглость, и на следующий день, проводив Винна, я официально доложил руководству, что сотрудники КГБ не дали мне поужинать с иностранцем, который нам давно известен и пользуется уважением, отношения с которым строятся на взаимном доверии, с которым я работаю долгое время, и т. д. Я сказал, что наш гость был крайне уязвлен, почувствовав к себе такое «внимание». Мое начальство согласилось, что это безобразие, и Левин [представитель КГБ и ГКНТ] тоже был возмущен. Левин сказал, что комитет и я в качестве его представителя оказывали Винну надлежащую любезность, а «мы» [КГБ] не имеем к нему претензий…»

Примерно то же говорится и в мемуарах Винна:

«Получилось так, что я подошел к ресторану немного раньше времени и прогуливался по тротуару. Я заметил, что вокруг крутятся какие-то личности, по они вроде бы не обращали на меня внимания. Но минут через десять появился Пеньковский с портфелем в руке. Я перешел дорогу и приблизился к нему, по он поднес палец к носу, опустил голову и направился прямо к двери.