Великая Отечественная: война продолжается - [28]

напавшим, вместе с техникой, горючим, боеприпасами. И население уйти просто не

успевало. И зеков не вывезли, немцам для службы в полиции оставили.

Но вернемся к Манштейму и его воспоминаниям: "по специальному приказу Геринга,

из района, который мы оставляли, были вывезены запасы, хозяйственное имущество и

машины. Это мероприятие проводилось только в отношении военных машин, цветных

металлов, зерна, технических культур, а также лошадей. В немецкой армии в

противовес остальным грабеж не допускался"

А теперь послушаем его же, но десятилетия раньше: приказ по частям его

величества фельдмаршала Манштейма.

"Если при отходе войска встречают на своем пути скот и не имеют возможности

отправить его в тыл, они обязаны расстрелять его. Неразрешенные города, пункты и

жилые убежища — уничтожить огнем!"

А вот приказ Гиммлера руководителю СС и полиции Украины, подчиненному Манштейма,

который, естественно, об этом приказе знал: " Необходимо добиться того, чтобы

при отходе из районов Украины не оставалось ни одного человека, ни одной головы

скота, ни одного центнера зерна, ни одного рельса, чтобы не остался в целости ни

один дом, ни одна шахта, которые бы не были выведены из строя на долгие годы,

чтобы не осталось ни одного колодца, который бы не был отравлен. Противник

должен найти действительно тотально сожженную и разрушенную страну. Немедленно

обсудите это…"

Что-то с памятью фельдмаршала стало, склероз, наверное — не помнит такого. Пишет

в мемуарах: "Значительная часть населения добровольно последовала за нами…образовались

длинные колонны. Их не угоняли, а направляли в районы западнее Днепра, где

немецкие штабы заботились об их размещении и снабжении".

Посмотрим, как они заботились, и добровольность тоже проверим.

Воспоминания мальчика, выжившего после оккупации Ржева:

"В сентябре 1942 г., когда наши войска начали приближаться к Ржеву, по приказу

комендатуры все население немедленно должно было выселиться. Народ идти не хотел.

Их били плетками, прикладами, выгоняли насильно из домов, сажали в машины и

увозили в Германию. Так был увезен мой отец. Мы с мамой ушли в деревню".

Павел Иванов, 6 класс.

Воспоминания обер-ефрейтора 9-ой танковой роты Арно Швангера: "Мы получили

приказ все оставляемые нами пункты сжигать. Если городское население

отказывается оставлять свои дома — жителей запирать и сжигать вместе с домами".

Цитирую строки из писем и воспоминаний советских солдат, освобождавших от

фашистов города и села.

Деревня Слободка, Полоцк, зима 1943 г.: "Среди дороги лежала женщина, и на ее

груди ребенок, приколотый к матери штыком. Возле них валялась гармоника. Неужели

немцы играли на этом пожарище? Недалеко двое — старик и мальчик, лежат лицом в

снег, оба сильно обгоревшие, видно, выбежали из горящего дома и были убиты.

Немцы запирали избы и жгли их, кто выбегал — расстреливали. Прошли еще немного и

увидели обезглавленные трупы стариков, головы валялись тут же. Фашисты

заставляли стариков ложиться и рубили им головы тут же, на обыкновенном

березовом бревне, как дрова. Запах гари, траурные хлопья сажи, носившиеся в

воздухе и оседавшие на снег, усиливали жуткое зрелище.

Дошли до середины деревни — все тихо. Решили напиться, подошли к колодцу,

смрадный запах сильно ударил, но мы не думали, что это из сруба, заглянули в

колодец, а там, почти у поверхности, труп замученной молодой женщины, кинутой

поверх остальных трупов".

Орел:

"Первая же улица вслед за железнодорожным полотном поразила количеством

сожженных и взорванных домов. Почти все улицы представляли собой развалины.

Этого не было даже в Курске, где немцы с особым ожесточением все разрушали.

Немцы вывезли все, включая мебель из учреждений. Характерно, что в домах сняты

даже ручки, шпингалеты и прочее металлическое оборудование".

Сухая справка: "на момент освобождения Орла Советской Армией из 114 000 жителей

осталось от силы 30 000. Остальные были выморены голодом, угнаны в Германию,

уничтожены. Каждый уцелевший житель мог бесконечно рассказывать о преступлениях

оккупантов, и от этих рассказов кровь в жилах стыла".

В Гжатске, насчитывающем до оккупации 13 000 жителей, к приходу советских войск

было не больше тысячи, и в большинстве — дети, разлученные с матерями.

Харьков.

"Сразу за Тулой пошла земля, где побывали немцы, и так тянулось до самого

Харькова — сожженные города, разбитые вдребезги станции, взорванные водокачки,

трубы взорванных заводов, трубы сожженных домов.

Я это видел предостаточно, но сейчас шло подряд. Было такое чувство, что все это

вышло по обе стороны дороги на бесконечный мрачный парад".

Днепр

"О том, что здесь была деревня, напоминают только стоящие как памятники над

могилами холмы головешек, полуразрушенные и закопченные печи. Вокруг них

валяются горшки, спинки железных кроватей… Решили напиться, вытаскиваем

бадейку, а в ней кровь…Недалеко от колодца трупы голых женщин и даже

малолетних девочек. Мы накрыли их своими плащ-палатками.

В конце пепелища увидели почти призрачную фигурку женщины. Подходим к ней

вплотную и останавливаемся. Женщина до крайности истощена, руки как спички, лицо

кожей обтянуто, волосы длинные пепельно-седые, нос клюв.