Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти - [11]

.

Сведения о Русско-турецкой войне, когда врачи уже довольно точно распознавали сыпной тиф, останавливают наше внимание. В «Военно-медицинском отчете за войну с Турцией 1877–1878 годов» говорится, что в Дунайской армии сыпным тифом болело 54,8 на тысячу человек, а в Кавказской армии — 64 на тысячу при огромной летальности (число смертей на 100 заболевших), равной соответственно 51,0 и 41,5, т. е. потеря от заболеваний была колоссальная. Скученность, плохая гигиена в армии способствовали распространению болезни. В феврале 1878 г. эпидемия тифа достигла таких размеров, что в некоторых частях войск главных сил только те избегли заражения сыпным тифом, которые прежде им болели. При этом врачи, лазаретная прислуга, санитарные роты, более других соприкасавшиеся с больными, переболели поголовно. Вот что пишет в официальном документе дивизионный врач 45-й пехотной дивизии: «Самый жалкий вид представляла дивизия в апреле 1878 года при возвращении в Карс. Тут едва брели жалкие остатки ее, которых насчитывалось по 400 человек в каждом полку, обносившихся, грязных, слабых, истощенных после перенесенного тифа, причем у многих были только тощие мешочки на спине, а ружья и ранцы были сложены на повозки, как тяжесть, с которой эти люди на ходу не могли управляться. Думаю, что одна только надежда скорого возвращения на родину, бывшая в сердце каждого, ободряла и подталкивала всех вперед, иначе трудно было бы понять, как перенесли несчастные этот поход, который вследствие весенней распутицы пришлось опять совершать по непроходимым дорогам, с вытаскиванием обозов и проч.»[29].

В целом, бегло обратившись к истории тифа в России, следует сказать, что сколь внезапно он не вспыхивал во время военных компаний, он никогда, даже близко, не достигал такого размаха, как в первые годы советской власти: тиф был болезнью солдатской, а в городах был болезнью маргинальных слоев общества. Болезнь, от которой крестьяне ограждались суевериями и странными ритуалами, называлась «обычайной» и была лишь одной — далеко не самой страшной — угрозой для простых людей. В каждом регионе России знали хворь и пострашнее: ведь Россия пережила по крайней мере шесть пандемий чумы, регулярные вспышки холеры, малярию, оспу, сибирскую язву, грипп-испанку и т. д. Кроме того, крестьяне до реформы 1861 г. не покидали свое село без разрешение барина (это было в принципе запрещено). Конечно, базары, ярмарки, церковные богослужения и праздники, куда съезжалось много народу, могли представлять опасность, но чаще всего в таких событиях принимали участие жители нескольких соседних селений и в крайнем случае уезда. С XVIII в. мы видим системное решение проблемы вспышки какой-либо эпидемии в уезде: поселение или территория ограждалась кордонами, караулами, заставами, по сути объявлялся карантин, общение между здоровыми и больными было запрещено. Разумеется, отдельные люди выходили из карантина, но ведь не каждый был опасен как переносчик инфекции. Интересно, что исследователи называют русские бани крупнейшим профилактическим средством Средневековья[30].

Итак, средневековая «огненная болезнь», он же — «сыпняк» первых лет советской власти — впервые приходит в города. И начинается настоящая казнь египетская.

Глава 3 Больше, чем эпидемия: сыпняк 1918–1922 гг

Большинством современных исследователей эпидемия сыпного тифа воспринимается как одно из многочисленных последствий Первой мировой войны, неотъемлемая часть войны Гражданской, разрухи и нищеты первых лет советской власти. Эту же точку зрения фактически разделяли и современники, люди 1920-х гг., для которых тиф был в некотором роде символом житейских неурядиц, заболеванием настолько привычным (болели все вокруг), что его называли почти всегда именно сыпняк, как иногда «Петрович!» или «Иваныч!», по-свойски забывая настоящее имя, обращаются к соседу. Иногда было еще одно, как будто бы ласковое прозвище болезни — сыпнячок. Само название «сыпняк» между тем — обычный пример революционного новояза, то есть слово, возникшее вместе с «главрыбой», «комучем», «главснабом» и т. п.

Итак, сыпняк — лишь следствие очень важных в истории России событий, с этим трудно поспорить, однако в нашей работе он является объектом исследования. Почему?

Приглядевшись, мы можем увидеть, что сыпняк стал новым независимым фактором развития общества, доминантой многих социальных процессов. Огромные масштабы эпидемии не только затронули практически каждого, но и вызвали к жизни массу новых явлений, которые изменили общество до неузнаваемости. В числе многих тысяч людей сыпной тиф оборвал жизнь Джона Рида, автора книги «10 дней, которые потрясли мир», Л. Рейснер — легендарной женщины-комиссара, погибшей в возрасте 31 года. От тифа умер убийца графа В. Мирбаха эсер Н. Андреев, большевик В. Арцыбашев, первый нарком путей сообщения М. Т. Елизаров, революционер-меньшевик А. Г. Зурабов, член РВС Южного фронта П. Е. Лазимир. От холеры (по другим источникам — от тифа) умерла Инесса Арманд; по одной из версий, первая жена И. Сталина — Екатерина Сванидзе — скончалась от тифа. Тиф стал причиной смерти штабс-капитана В. Бетлинга, спасшего когда-то от самосуда толпы А. Деникина и С. Маркова; участников Белого движения А. Блейша, Н. Тимановского, И. Красильникова, Г. В. Маслова, полковника В. Ф. Рара, предпринимателя и участника Гражданской войны Н. Ф. Дитмара. От тифа умер командовавший Южной армией белых Н. И. Иванов, руководитель одного из отряда махновцев Д. Попов, знаменитый черносотенец В. Пуришкевич, врач, депутат Госдумы Российской империи Н. Николаевский, русский врач и мемуарист, автор книги «О помощи, подаваемой при холере» П. К. Галлер — он заразился при оказании помощи больным тифом, как и многие медики, как и легендарный доктор Евпатории Б. И. Казас, как и подольский хирург К. К. Веллинг. Тифом переболел и едва не умер от него один из первых советских дипломатов В. Воровский, однако менее удачливы были русский поэт и баснописец С. Н. Кошкаров, архитектор, автор знаменитого Дома дружбы народов на Воздвиженке в Москве В. А. Мазырин, работавшая сестрой милосердия в тифозном бараке белорусская поэтесса А. С. Пашкевич, композитор В. Сокальский, химик и биохимик Л. А. Чугаев, епископ Волчанский Алексий (Воронов), русский кораблестроитель и автор проектов подводных лодок Н. Н. Кутейников; российский архитектор, инженер, чьими работами до сих пор так гордится Ульяновск (Симбирск) — Ф. О. Ливчак, талантливые математики М. Я. Суслин и В. В. Карандеев. Выдающийся русский филолог Д. С. Лихачев, писатели А. Грин, В. Катаев, поэт Н. Гумилев и историк И. Л. Солоневич в 1920-е гг. переболели сыпным тифом, как и епископ Ковровский Афанасий (Сахаров), как и будущий маршал Советского Союза Р. Малиновский, как и исследователь Арктики гидрограф Г. Н. Рыбин. От тифа, правда, позже, умер О. Мандельштам. Перечислять можно еще очень долго, ведь мы привели только несколько известных имен. Чуть позже мы обратимся к мемуарам очень многих переживших сыпной тиф: В. Кандинского, А. Грина, Н. И. Вернадского, А. Ветлугина и многих других людей, известных и практически забытых. Сыпняк косил всех подряд, не делая разницы в возрасте, политических идеях, профессиях. Именно сыпняк (а не декреты большевиков) уничтожил старую медицинскую систему (хотя нельзя отрицать, что многие проводимые в первые годы советской власти реформы были ответом на эпидемию). Именно сыпной тиф убил значимую часть элиты старых медиков (в источниках, как мы увидим далее, заболеваемость докторов фантастически высокая), среди которых самый известный пример — ярославский врач Н. В. Соловьев. Тиф был везде, каждый человек близко столкнулся с ним не раз, да и для самого В. И. Ленина тиф был делом личным: от брюшного тифа в 1891 г. умерла его сестра Ольга.