Великанша - [40]

— Но, но я уверена, что у людей скоро вновь проснется интерес к поэзии, — прервала его Эмили, стараясь хоть как–то утихомирить дрогнувшее над ней небо.

— …Зал Поэтов, — продолжил мистер Брэндон, — постоянно и неоправданно расходует финансовые ресурсы. К тому же он занимает место, которое столь необходимо для растущей экспозиции Зала Автомобилей. И Совет директоров принял верное решение: начиная с завтрашнего утра, Зал Поэтов перестает функционировать, а освободившееся место будет передано под экспонаты Эпохи Хрома в истории автомобильного искусства. Это, безусловно, самая важная эпоха…

— Но поэты? — опять перебила его Эмили. — Что станет с ними?

Небо рушилось, и его голубые осколки падали вниз обрывками благородных слов и некогда гордых фраз.

— Естественно, мы уберем их в хранилище. — губы мистера Брэндона тронула сочувственная у лыбка. — Ну а если интерес к ним все–таки проснется, нужно будет только распаковать их и…

— Но они же задохнутся! Они умрут!

Мистер Брэндон взглянул на неё сурово:

— Не кажется ли вам, мисс Мередит, что вы говорите… э-э… глупости? Разве андроид может задохнуться? Или умереть?

Щеки у Эмили пылали, но она не сдавалась:

— Стихи… я хотела сказать, стихи лишатся дыхания, если их не читать вслух. Поэзия умрет, если никто не будет её слушать.

Мистер Брэндон раздраженно поморщился. На его желтоватой коже проступил слабый румянец.

— По–моему, вы оторвались от реальности, мисс Мередит. Я разочарован. Мне казалось, вы обрадуетесь, что вам предстоит руководить залом новых прогрессивных экспонатов, а не скучать в мавзолее мертвых поэтов.

— Вы хотите сказать, я возглавлю отдел Эпохи Хрома?

Мистер Брэндон ошибочно принял её ужас за благоговейный трепет. Его голос потеплел.

— Ну конечно. — кивнул он. — Вы же не думаете, что мы отдадим этот зал кому–то другому? — Он слегка поежился, словно мысль об этом вызвала у него дискомфорт. Отчасти так и было: человеку со стороны пришлось бы платить более высокую зарплату. — К новым обязанностям приступайте уже завтра, мисс Мередит. Вечером начнет работать команда грузчиков, они уберут экспонаты, а у тром придут декораторы и обновят интерьер вашего зала. Если повезет, послезавтра мы уже примем первых гостей… Вы хорошо знаете Эпоху Хрома, мисс Мередит?

— Нет. — безжизненным голосом ответила Эмили. — Совсем не знаю.

— Я так и подумал, и потому принес вам это, — мистер Брэндон протянул ей толстую книгу. — Называется «Анализ хромированных мотивов в искусстве двадцатого века». Прочитайте очень внимательно, мисс Мередит. Это важнейшая книга нашего столетия.

Небо окончательно рухнуло. Эмили беспомощно стояла среди голубых обломков. Через некоторое время она осознала, что тяжелый предмет в её руках — толстый том под названием «Анализ хромированных мотивов в искусстве двадцатого века» и что мистер Брэндон давно ушел.

Эмили едва дотянула до конца рабочего дня. Попрощавшись с поэтами, она прошла сквозь электронные двери и оказалась на сентябрьской улице. Она плакала не переставая и не могла унять слезы в аэротакси по дороге домой.

Собственная квартира показалась ей тесной и уродливой — точно такой, как до появления Великих Поэтов в её жизни. Экран видео смотрел из темноты как бледный безжалостный глаз морского глубоководного чудовища.

Она съела безвкусный ужин и рано легла спать. Но заснуть не удалось. Она лежала и смотрела на большое рекламное табло на другой стороне улицы. Оно подмигивало ей, посылая короткие сообщения. Подмигивание первое: «Принимайте таблетки «Соми». Подмигивание второе: «Ззззззззззззззз».

Сон никак не приходил. Она была леди Шалот и плыла по реке в Камелот в белоснежном платье. Но вдруг оказалось, что она совсем не леди, а несчастная девочка, и прячется в воде от соседских мальчишек, заставших её за купанием нагишом. Она отчаянно надеялась, что им надоест издевательски над ней хохотать и они убегут прочь — тогда она сможет вылезти из холодного водного плена и взять одежду. Раз шесть подряд ей приходилось опускать в воду пылающее от стыда лицо, и вот, наконец, они ушли. Посиневшая от холода, спотыкаясь и дрожа, она выбралась на берег, долго и яростно сражалась с непокорными рукавами, но все–таки ей удалось спрятаться в своем платьишке из полиэстера. Со всех ног она помчалась домой, в деревню: скорее, скорее, скорее… но опять все изменилось, и она уже не бежала, а плыла в ладье в Камелот, одетая в белоснежное платье. «В виду альтанов и садов, и древних башен и домов, она, как тень, у берегов, плыла безмолвно в Камелот»[19]. Рыцари и народ Камелота, собравшиеся у реки, прочитали её имя. начертанное на ладье, и явился сам Ланселот — Ланселот или лорд Альфред, он принимал то один, то другой облик, но в конце концов оказалось, что они оба — один человек. «Лицом как ангел хороша», — прошептал Ланселот–Альфред, и Эмили, леди Шалот, услышала его, хотя и была давно мертва. «Да упокоится душа волшебницы Шалот…»

Бригада грузчиков работала всю ночь, и Зал Поэтов полностью преобразился. Андроиды исчезли, им на смену пришли сияющие арт–объекты двадцатого столетия. Там, где прежде сидел Роберт Браунинг, погруженный в мечты об Э. Б. Б