Век перевода. Выпуск 1 - [64]

я жду, устав от борьбы,

Тону в тишине, где лишь небо и звезды, как конфетти.

Смотри! Из дальней долины рапира вонзилась в ночь,

Прожектора луч с парохода — он молча шарит в горах.

Вот гордая сила чужая, что тьму прогоняет прочь,

Уверенно, торжествуя, везет и надежду, и страх.

Словно смотрю на сцену — мне жизнь парохода видна:

Мелькают веселые лица, доносится стук колеса.

Сердце бьется всё громче, но падает вновь тишина.

О чувствах в нахлынувшем мраке знают лишь Небеса.

Быть может, меня замечал ты, быть может, меня жалел —

Бродячего лесоруба, вот здесь у хибары моей.

Однажды меня не увидишь; презренье — изгоя удел,

Жалость меня не утешит: усну до скончанья дней.

Была моя жизнь задачей: в ней ответа нет искони.

Я бился, глуп и небрежен, не знал о тщете труда.

И вот итог нулевой. Скорее, о Смерть, смахни

С доски меня, будто школьник: однажды и навсегда.

МАРШ МЕРТВЫХ

Вот конец войне жестокой — как победы сладок миг!

Мы сквозь слезы победителей встречали.

В пурпур улицы оделись, наш триумф был так велик!

Гром литавров — и не место для печали.

Крыши скрыты морем флагов, блеск мундиров и наград,

Колокольный звон гремел под облаками.

Шли солдаты Королевы на торжественный парад,

Мы гордились победившими войсками.

Вдруг стемнело, тень упала — так зловеща и мрачна,

Вмиг колокола затихли, смолкло эхо.

И как тряпки сникли флаги, их накрыла пелена,

Молча ждали — людям стало не до смеха.

Небо всё темнело, ветер гнал обрывки серых туч,

Сердце сжал нам страх, и глас раздался рядом:

«Пусть оденут город в траур, будет флагов цвет гнетущ,

Войско Мертвых к нам сюда идет парадом».

Он всё ближе, ближе, ближе, тот ужасный, жалкий строй —

Память прежней грозной воинской гордыни.

В шрамах трупы: кровь и струпы, а из ран сочится гной,

Взгляд пустой пропитан горечью полыни.

Пена на губах иссохших, в муке изогнулась бровь!

Так шагали полусгнившие колонны:

Ноги хрупки, рук обрубки, всё смешалось — грязь и кровь,

Долетают заунывной песни стоны!

«Мертвых бросили средь вельда, но мы, вражеский окоп

В этот день оставив, прошагали мили.

Под Магерсфонтейном пали, в Коленсо, у Спион-Коп,

Ваш триумф ценою крови оплатили.

Вы должны нам, а в награду — лишь могила наш удел?

Получить свой долг мы к вам пришли в надежде.

Славьте нас теперь за муки, боль и доблесть ратных дел,

Как не чествовали никого вы прежде».

Лица в страхе леденели, к нёбу прилипал язык,

И мутился ум, таким речам внимая.

С ужасом взирали люди на погибших горемык,

И захлестывала нас тоска немая!

Как оболган их приходом самый первый мирный день!

губ кривых оскал и в трупных пятнах лица.

За шеренгами шеренги всё тянулись, словно тень.

Вдруг я понял — мне кошмар весь этот снится.

В пурпур улицы оделись, наш триумф был так велик!

Между крышами и небом флаги рдели.

Город словно обезумел; точно мальчик, пел старик:

В небе радостно колокола гудели.

Свет, веселье, но порою всё ж мелькнет в глазах тоска.

И когда живого чествуем героя, —

Милосердный Бог, пусть помнят все грядущие века

Марш бойцов, что не вернулись с поля боя.

СМЕРТЬ И ЖИЗНЬ

На кладбище в любви слились

Мы с Мэй во тьме кромешной

И на могиле предались

Утехам страсти грешной.

Женитьбы нашей близок час —

Бранить нас нет причины…

Запретный слаще нам экстаз,

Чем брачные перины.

Средь страстных вздохов и утех,

Прильнув к губам губами,

Не мог не думать я о тех,

Кто мирно спит под нами.

Бедняги! Долг вас чтить велит,

Нам ваша милость — в радость.

Надеемся, не возмутит

Вас, мертвых, жизни сладость.

Когда уйду я в мир иной,

В могилу землю бросят.

Пусть часто клятвы надо мной

Влюбленные приносят.

Обет услышав, я сердит

На них не буду, верно:

Любовь жизнь новую родит —

Я рад тому безмерно.

ЭЛЬДОРАДО

Я врыл палатку под сосной

На травяном холме,

В рудник вгрызался в летний зной,

Отчаялся к зиме.

Мне снился прочный капитал

И самородки в ряд;

Увы, под носом клад лежал,

Как люди говорят.

Решив, что дело мне во вред,

Я клял мечту свою.

Решив, что золотишко — бред,

Всё бросил — и адью.

На холм тот швед пришел потом

И ковырнул киркой:

Нашел богатство под кустом, —

Нрав у судьбы такой.

От тех богатств хранит нас Бог,

Что голову кружат.

Он закутил, он занемог

И провалился в ад.

Вожу, немного потужив,

Я грузовик с мукой.

Швед помер, я покуда жив, —

Нрав у судьбы такой.

ОБЫЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Коль случай нас с тобой сведет,

Уверен, что меня

Не примешь точно ты в расчет,

Пройдешь как мимо пня.

В лицо не взглянешь никогда —

Нет дела до калек,

Ведь я — безликий, как орда, —

Обычный человек.

Не ты ль работаешь, как вол,

И спишь с женой потом,

Чтоб для детей накрыт был стол

И был уютным дом?

В тебе всё те же есть черты —

Всего лишь имярек…

Сдается, парень, что и ты —

Обычный человек.

Нас не представят к орденам,

Работа — наш кумир.

Но парни, что подобны нам,

Вращают этот мир.

Надежный курс даем судьбой,

И с нами Бог навек.

Прочь шляпу — Сила пред тобой:

ОБЫЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК.

Майя Цесарская >{37}

АТТИЛА ЙОЖЕФ (1905–1937)

ОДА

1

Сел у скалы, на слепящем сколе.

Юным, южным,

чуть повеяло летним ветром,

будто добрым ужином.

Приучаю сердце — наверно,

не так уж трудно —

к тишине; приманиваю мотив

непрошедшего, уронив

голову, руку.

Вглядываюсь в гриву гор,

и каждый лист, скол,

блик — отсветом твоих скул.

Вижу, на целом свете

ни души; тропка, ветер