Век моды - [26]
Герцогиня де Морни, урожденная княжна Трубецкая, одна из любимых клиенток Ворта, Париж, ок. 1869 года
В это блестящее десятилетие, как и в предыдущее, когда правила Евгения, на трибуны или большой помост на скачках не допускались дамы полусвета. Джентльмен отвечал за свою спутницу, и если он был членом любого клуба, что давало ему право присутствия на скачках, и приводил с собой какую-нибудь женщину, которую не одобряли другие леди – а они бурно не одобряли любых актрис и женщин легкого поведения, – эта дама выдворялась, а мужчина терял свое членство в клубе. Те красотки, которые не допускались на трибуны, всегда располагались на противоположной стороне от беговой дорожки в прекрасных каретах, полных цветов, или в почтовых каретах. Там они пили шампанское и представляли собой весьма приятное и красивое зрелище. Таким образом, «кокотки» были отделены от настоящих леди в ту странную, давно прошедшую эпоху.
Возвращение с «Гран-при» было подобно сказочному параду. Все модные дамы высшего света или полусвета ехали в открытых каретах, зачастую с верховым, сопровождающим экипаж и одетым в цвета дамы, восседавшим на первой из ее четырех лошадей. Жокеи мадам де Морни были одеты в полосатые красно-белые жакеты, на голове – жемчужно-серые цилиндры. Два форейтора[70] стояли на запятках и были одеты подобным же образом. Жокеи и форейторы мадам Меттерних были одеты в ярко-желтые одежды, а головы лошадей украшены ветвями желтой глицинии. Мадам Мастар носила изумрудно-зеленую одежду, а Кора Перл[71], одна из самых знаменитых дам полусвета своего времени, нарядила своего форейтора в ярко-желтое под влиянием мадам Меттерних. Розалия Леон, другая известная «ночная бабочка», обила свой экипаж розовой тканью и обмундировала лакеев в розовые жакеты. Эти разноцветные создания проезжали от места скачек до площади Согласия, развернувшись, возвращались к озеру и медленно дефилировали вокруг него два или три раза, вплоть до вечера. Ни одна современная пышная процессия не могла бы сравниться с этим парадом. В этот день дамы света и полусвета становились королевами. Даже самые невзрачные кокотки могли рассчитывать на успех, правили лошадьми стоимостью двадцать пять тысяч франков за пару.
Кора Перл, Париж, 1860-е годы. Фото Надара
Кора Перл иногда заходила в наш магазин на рю де ла Пэ. Она была одной из самых знаменитых ночных бабочек того времени. Все слышали о ней или даже были с ней знакомы. Кора устроила большой скандал, пытаясь спеть партию Купидона в «Орфее в аду» на французском языке. Никто не хотел это принимать, хотя с тех пор вошло в обычай, что какая-то чужестранка поет или играет на французском языке. Аудитория в высшей степени возмутилась этой попыткой мадемуазель Перл. У нее были несравненно красивые зубы, однако макияж был чрезмерен, и она лучше смотрелась издалека. Ее волосы лимонного оттенка[72] столь сильно подходили к ярко-желтой обивке ее экипажа, что почти сливались с нею.
Мадам Розали Леон, чья карета всегда выделялась ярким пятном на парадах при возвращении с «Гран-при», была одной из наиболее элегантных дам полусвета из-за оригинальности нарядов, которые консервативные люди, подобные моей матери, принимали в штыки. Я вспоминаю, что однажды мать была на скачках, где Розали Леон появилась в лимонно-желтой тафте, сделанной из маленьких оборок в складку, с ног до головы. Корсаж заканчивался сзади на манер ласточкиного хвоста, как иногда можно видеть на платьях эпохи Людовика XVI. Вокруг этого желтого платья был обвязан пояс цвета зеленых листьев, с одной стороны завязывающийся узлом, а концы свободно развевались. Такое сочетание сверкающего желтого и цвета весенней зелени вызвало сенсацию и шокировало мою мать. Когда отец спросил ее, видела ли она желто-зеленое платье мадам Розали Леон, она воскликнула: «Конечно. И я никогда не видела ничего более смехотворного. Оно похоже на омлет с пряными травами».
Герцогиня де Роган в костюме эпохи Людовика XVI от Ворта, Париж
По правде говоря, в своем «омлетовом» платье мадам Леон выглядела очаровательно и продолжала внедрять эту моду. Однако в те времена люди больше не сомневались, принимая что-нибудь новое или необычное. Ворт, наконец, одержал победу и изгнал банальность и портновскую косность из Парижа навсегда.
Невероятно, насколько в вопросах моды люди склонны придерживаться обычаев. Достаточно довольно долго видеть перед собой абсурдную или гротескную моду, непривычные расцветки, и в конце концов они будут приняты. Например, я ввел некоторое разнообразие в детскую одежду около тридцати пяти или сорока лет тому назад, когда моя дочь была еще маленькой девочкой. Пока ей не исполнилось двенадцать лет, все ее платья были сшиты по одной и той же модели, из белого хлопка для ношения днем летом и белого муслина, вышитого по подолу и с простым бантом вокруг талии со свободными концами, для праздников. Этот бант был розовым, или синим, или совершенно неприметным, но когда я завязывал ей вокруг талии бордовый, желтый или цвета лаванды, все мамаши, всплеснув руками, воскликнули: «Какой ужас. Лиловый – для ребенка!» Но в наши дни дети могут носить оранжевое, ярко-зеленое или вишневое, ярко-желтое, не говоря уже о клетке самых ярких цветов, и матери вполне этим довольны.
