Век моды - [27]

Миссис Аскет. Когда мадам Ворт надела впервые бриллиантовую подкову в волосы, это вызвало колоссальный резонанс в моде, ок. 1890 года

Я вспоминаю, как незнакомая женщина подошла ко мне в Мон-Дор после детского праздника и сказала: «Будет ли нескромным попросить вас дать мне маленький образец ярко-желтого пояса вашей дочери. Он кажется мне таким красивым, хотя никогда не приходило в голову надеть что-то желтое на девочку блондинку в таком возрасте».

Другой раз я взял свою дочь на выставку вскоре после смерти деда, когда она еще частично соблюдала траур. Я одел ее в фиолетовое, вплоть до шляпки и всего остального, нежного темного оттенка настоящего фиолетового, почти такого же темного, как синий. И скажу вам честно, если бы я пришел на выставку, ведя перед собой крокодила, на меня смотрели бы меньше, чем когда я ходил по выставке с маленькой дочерью в фиолетовом платье. Но вернемся к милейшей Розали Леон. Эта прекрасная дама ночных увеселений стала принцессой Виттгенштейн, у нее были великолепные кареты, соперничавшие с королевскими. Ее цвет тоже был фиолетовым, в то время совсем необычный, а ливреи лакеев и обивки всех карет тоже были того же королевского цвета. Я вспоминаю, что она вызывала волнение на приемах и обедах в честь принца Оранского, который был проездом в Париже, в «Мезон Доре», одном из самых модных ресторанов того времени. Около двенадцати из самых красивых женщин были одеты в бело-оранжевые платья. Платье мадам Леон от Ворта, в стиле Людовика XVI, было из белого тюля, отделанное ветками апельсинового дерева и маленькими апельсинчиками, привязанными оранжевыми бантиками. Она оказалась королевой вечера не только потому, что этот костюм был очарователен, но потому что он был забавным, потому что французы никогда не видели такого сочетания цветов и плодов апельсина, что вызывало улыбку.

Еще одна прекрасная дама, славившаяся своей красотой около 1878 года, была мадемуазель Катинка-Фери. Именно ей принадлежит известное замечание: «Светские дамы ходят к тому или иному портному, чтобы быть одетыми как кокотки. Я же хожу к Ворту, чтобы быть одетой как леди». Следует отметить, что одевать ее как леди было вовсе не трудно, потому что она обладала утонченностью, деликатностью манер и грацией, которые обычно приписывали – и часто ошибочно – знати.

Некоторые из ее окружения, которые посещали нас, поступали обычно так же, потому что желали походить на мадам де Меттерних, мадам де Жокур, мадам де Пурталес и на других известных модных женщин того периода. Они были приятными клиентами, никогда не беспокоились о ценах, их занимала только элегантность и стремление нравиться.

Большинство из них в конце концов выходили замуж, как Розали Леон, за правящих немецких князей более или менее значительных в Тевтонской династии. Конечно, этих красивых, элегантных и в некоторой степени известных леди было огромное число в Париже во времена Империи.

Однако немногие из них приходили на рю де ла Пэ. Среди них были Адель Куртуа, Констанс Резюш, Жюльет Бо, Анна Дельон, несравненной красоты, а мадам Баруччи еще называли «та самая Баруччи» – эти дамы были наиболее известны. «Та самая Баруччи», красивая бледная женщина, выглядела так, будто отмечена смертью. И она умерла довольно молодой от туберкулеза. Эта дама всегда покрывала себя жемчугами. Я припоминаю, что иногда она надевала на себя пятнадцать нитей жемчуга одновременно! И хотя жемчуг тогда не так высоко ценился, как теперь, это была замечательная «выставка». Я сомневаюсь, существует ли в наше время женщина, имеющая жемчуг в таком изобилии.

Из всех женщин, которые красочно наряжались на скачки и прогулки по Булонскому лесу во время правления Мак-Магона, наиболее известной была Тереза Ла Пайва[73]. Историю ее жизни можно читать как приключенческий роман Райдера Хаггарда[74]. В свете о ней циркулировали самые дикие слухи. Я повторю здесь лишь те, в правдивости которых уверен. Первый раз она приехала в Париж под покровительством мистера Херца, который представил ее как свою жену. Позднее она вышла замуж за маркиза Ла Пайву, а в конце концов за графа Хенкеля Доннермарка, назначенного губернатором Эльзаса-Лотарингии после войны 1870 года. Ее красота была весьма странного типа, и она усиливала эту необычность, осыпая свои волосы пудрой. Кстати, Тереза была первой, кто делал это. В те времена еще не существовало красок для осветления волос, и припудривание было единственным доступным способом для этого. Когда она впервые появилась в Булонском лесу в таком виде, это вызвало бурю сплетен.

Графиня де Вильнёв в веронском костюме от Ворта, Париж, начало 1880-х годов

Она построила себе дом на месте, где прежде находился ресторан, и он тоже заслужил часть сплетен. В те времена он отличался крайней степенью роскоши, хотя в наши дни современных дворцов я сомневаюсь, чтобы он привлек к себе сколько-нибудь внимания. Ступени лестницы были изготовлены из оникса, крайне редкого в то время камня, а продольная рама ее кровати была сделана не из дерева, а из массивного серебра. Ванна была облицована золотом, а водопроводные краны изготовлены из этого же благородного металла и украшены крупной бирюзой. Ла Пайва сама рассказала отцу, что на том месте, где она построила этот дом с восточной пышностью, когда-то стояла, дрожа от холода и умирая от голода. Ни одна шкатулка с драгоценностями не могла сравниться с великолепием ее ларца. Она первая стала носить то, что теперь все называют «пробками от графина», – огромные драгоценные камни величиной с орех, больше, чем монета в один франк. Когда Тереза была помолвлена с графом Хенкелем после войны, он подарил ей на свадьбу ожерелье императрицы Евгении, которое та была вынуждена продать в изгнании. Этот образец ювелирного искусства считался в то время прекраснейшим, хотя в нем было всего три ряда бриллиантов, но камни были безупречными. Впоследствии Ла Пайва купил замок Поншартрен, и никогда это прекрасное владение не содержалось лучше. Даже осенью на земле нельзя было обнаружить опавших листьев.