Век кино. Дом с дракончиком - [74]

— Трех? Кто третий?

— Мне кажется, есть загадка и в смерти отца.

— Вот так московская мистерия! — Жанна усмехнулась. — И вы, как сыщик… нет, как рыцарь, своего рода Парсифаль, идете на битву со злом.

— Не так пышно, но азарт есть. Проникнуть и разрушить, как вы сказали, сад иллюзии и извращения. — Не смейте! Это мистика.

— Как трактовать… Если у Марины был любовник… — Валентин услышал шорох за спиной, где-то в квартирных недрах; рванул в прихожую: одна из четырех дверей открыта настежь, и стоит, прислонясь к притолоке, пригожий подросток, судя по всему, сын.

— Подслушиваете?

— Давайте выпьем!

— Я тебе выпью! — материнский глас из глубины.

— Имею право, со вчерашнего. Рождество — головокружительное торжество.

— Это семейный праздник, — продолжала мать укоризненно, — который я почему-то должна проводить в одиночестве.

Усталая томность мальчика внезапно пропала, он обрел прыть; через секунду Валентин увидел его уже в кабинете с бутылкой, а также открытую дверцу пузатенького бюро, где в зеркальных пространствах пестрела компания спиртных собратьев.

— Я по наследству предпочитаю «Абсолют». А вы?

— Я на машине.

— Нет проблем. Закусите, как папочка, лавровым листиком. Или, как мамочка, запьете валерианкой.

Жанна протянула с ласковой укоризной:

— Ленечка, гость может подумать…

— Он не гость, а сыщик.

Значит, подслушивал.

— За тебя, моя дорогая! — Леня опрокинул в рот рюмку водки. — Вы по поводу дела Куркова? Так вот. Конечно, эти девки имеют любовников. Во-первых, наш артист…

Жанна перебила нервно:

— Марина вчера умерла!

В напряженной паузе Валентин отчеканил:

— Зачем вы оскорбляете свою мать?

— Я? — искренне удивился сынок. — Я про папашку…

— Да, про мужа при жене.

— Допер! Прошу прощения! — Он шлепнулся на диванчик, схватил мать за рукав. — Простишь?

— Леня, как бы ты ни относился к Пчелкиным, приплетать отца к уголовному делу…

— К уголовному? — Леня помотал кудлатой головой. — Туго соображаю со вчерашнего. Как она умерла?

— Из окна выбросилась, точнее…

— А предсмертная записка есть?

— Записки нет, — вмешался Валентин. — И там кто-то был в момент убийства.

— Убийства? — тихим эхом откликнулся Леня, а Жанна прошептала в ответ:

— Где «там»?

— У Пчелкиных.

— Кто?

— Привидение.

— Как вы смеете ее пугать! — возмутился Леня. — Она и так… Нет никаких привидений, мам, я тебе тыщу раз говорил, ни злых, ни добрых! А если и есть, то плевать они на нас хотели из сопредельной своей тьмы.

Красная рука

В дверях бесшумно возник глава дома, глаза воспаленные, лицо нездоровое, с желтизной. Они не слышали, как он вошел и разделся; в этом семействе все, должно быть, имеют привычку возникать и подслушивать.

Он молча подошел к диванчику, взял у сына «Абсолют» и рюмку, налил и залпом выпил.

— Вам не предлагаю, — обратился к Валентину с ледяной любезностью. — Сейчас видел «волгу» Пчелкиных у подъезда. — И к домочадцам: — Дорогие мои, хорошие, прошу нас покинуть.

Валентин ожидал, что сынок начнет выпендриваться, а жена приставать с вопросами. Ничего подобного — встали и ушли — вот как папа-миллиардер их вымуштровал. Они курили друг против друга на нелепых неудобных диванчиках в молчании чуть ли не враждебном. Которое нарушил коммерсант:

— Даша уже дома?

— Да, сбежала ночью. Откуда вы знаете?

— Там кто-то ходит.

— Где?

Серж помолчал, потом спросил отрывисто:

— Вы во сколько из дома уехали?

— Ну, часа два назад.

— Значит, там была Даша.

— Да о чем вы?

— Я проходил по переулку, где… — Он замолк и с трудом выдавил: — Где погибла Марина.

— Вы там прогуливались?

— Прогуливался. Взглянул на эркер — елка шевелится, будто кто раздвигает ветви.

— Вы увидели руку?

— Что-то промелькнуло… красное или коричневое.

— Елочная игрушка?

— Ну, она сразу исчезла.

— Или перчатка?

— Перчатка?

Собеседники уставились друг на друга с возрастающим беспокойством.

Валентин сказал медленно:

— Я оставил Дашу дома. Она так и не проснулась со вчерашнего, наверное, сильное снотворное. И врезал новый замок — тот, из сумочки Марины — в дверь Дашиной комнаты.

— И она не проснулась?

— Просыпалась, но тут же… Я написал записку, предупредил. — Он предусмотрительно умолчал о газовом пистолете.

— Почему замок не в дверь прихожей?

— Надо же его поймать. Устроить западню.

— Кого?

— Говорящее привидение.

— Вы — игрок, — констатировал Серж. — И готовы поставить на карту все, даже человеческую жизнь. Ну, это дело ваше. Только скажите: на кого вы работаете?

— На себя.

— Ну ладно. Вы сказали Даше не открывать дверь?

— Говорю же: она спала, когда я уходил.

— Почему ж она мне не открыла? Заметив в эркере шевеление, я поднялся и долго звонил.

— Может, увидела вас из окна.

— Ну и что?

— Может, Даша вас боится.

— Меня? — Серж задумался. — А вдруг в эркере была не она?

Валентин схватился за телефонный аппарат на столе.

— Можно?

Хозяин кивнул. Валентин насчитал десять длинных гудков.

— Спит. Или не берет трубку, ведь говорить она по-прежнему не может.

— Или не хочет. Как вы с ней изъясняетесь?

— Она пишет в тетради.

— И что написала? — Лицо Сержа вспыхнуло и помолодело от волнения. — Что случилось на Рождество?

— Сергей Александрович, мне надо ехать. — Валентин помолчал. — Что за «красная рука»? Вы не придумали?