Вегетарианка - [30]
– …Мое поведение нельзя не понять, поэтому не ругайте меня, считая ограниченным болваном. Сегодня я вот что узнал. Оказывается, я более консервативен, чем думал о себе. Я согласился сняться из любопытства, но, знаете ли, нести такую ответственность тяжело. Наверное, что-то во мне должно измениться… но прежде всего мне требуется время. Извините, сонбэ.
В торопливых словах Ч. заключалась очевидная истина, а сам молодой человек, должно быть, получил душевную травму, неизвестно, насколько сильную. Ч. кивнул ему на прощание, а затем, для приличия бросив взгляд женщине, стоящей у окна, торопливо зашагал к двери.
– Извини.
Когда Ч. с шумом выехал со двора, он попросил у нее прощения. Она надевала свитер. Ответа не последовало. Она просунула ноги в джинсы, но вместо того чтобы застегнуть молнию до конца, вдруг издала смешок.
– Почему ты смеешься?
– Вся намокла…
Потрясенный, будто его огрели чем-то по голове, он стоял, поедая ее глазами. А она и в самом деле с удрученным видом топталась на месте, не зная, то ли поднять, то ли опустить молнию. И лишь тогда, спохватившись, он обнаружил, что все еще держит камеру в руках. Положив ее на пол, он быстро направился к прихожей, через которую только что вышел Ч., и запер дверь на ключ. Одного замка ему показалось мало, и он накинул еще и цепочку в верхней части двери. Затем ускорил шаги и почти бегом бросился к ней, обнял и повалил на покрывало. Когда он спустил ей джинсы до колен, она сказала:
– Нет, нельзя.
Не только словами выражая отказ, она грубо оттолкнула его, встала и надела джинсы. Он смотрел снизу, как она поднимает полнию и застегивает кнопку. Он встал, подошел к ней и прижал к стене ее тело, еще не остывшее от желания. Ему хотелось с силой вдавиться в ее губы, всунуть ей в рот свой язык, но она опять резко оттолкнула его.
– Почему нельзя? Потому что я муж твоей сестры?
– Не, не поэтому.
– Но ты же сказала, что вся намокла.
Молчание.
– Тебе понравился этот парень, да?
– Нет, другое. Цветы…
– Цветы?
В один миг ее лицо вдруг стало таким бледным, что он испугался. Прикушенная нижняя губа, ярко-красная, чуть заметно дрожала. Четко выговаривая четко каждое слово, она сказала:
– Я и вправду очень хотела… Никогда еще мне не хотелось этого так сильно. Цветы, покрывавшие его тело… Это из-за них я уже не могла терпеть. И все, только из-за них.
Он смотрел, как она отворачивается от него и твердыми шагами идет к выходу. Когда она, сминая задник, сунула ноги в кроссовки, он бросил вслед:
– Но если так…
Он чувствовал, что вместо слов из него рвется крик.
– Значит если и на моем теле будут цветы, ты отдашься мне?
Она повернулась и прямо посмотрела на него. Казалось, ее глаза говорили: «Конечно. Ведь нет никаких причин отказывать». Именно это прочел он в ее взгляде.
– И это… можно будет снять?
Она улыбнулась. Неопределенно, словно ни в чем не отказывает, но и не понимает, зачем это нужно. Или так, словно тихо над чем-то насмехается.
Хорошо бы умереть.
Хорошо бы умереть.
Ну и умирай тогда.
Умри.
Не понимая, почему льются слезы, он вел машину, изо всех сил вцепившись в руль. Он успел несколько раз включить и выключить стеклоочиститель, пока не догадался, что дорога расплывается не из-за того, что запотело стекло, а из-за того, что глаза мокрые. «Хорошо бы умереть». Он не знал, почему эти слова, как заклинание, непрерывно стучат в голове. Не знал, почему вслед за ними звучит неизменное продолжение фразы: «Ну и умирай тогда», – словно кто-то другой внутри него, услышав, отвечает. И отчего именно эти фразы, похожие на диалог незнакомцев, усмиряют, словно мантра, его дрожащее тело, тоже не знал.
Ему показалось, что грудь, вернее, все тело горит огнем, и открыл окна с двух сторон. Он мчался по темной магистрали, а кругом свистел ночной ветер и гремели проносившиеся машины. Его начало трясти, дрожь разошлась по всему телу, и он, стуча зубами, утопил до конца педаль газа. Потом, бросая взгляд на спидометр, он всякий раз вздрагивал от испуга и судорожно тер глаза трясущимися руками.
В белом кардигане, надетом поверх черного платья, П. вышла из главного входа высотного жилого дома. Расставшись с ним после четырех лет любовной связи, она вступила в брак с бывшим одноклассником, который успешно сдал государственные экзамены на право заниматься юридической практикой. Очевидно, благодаря материальной поддержке мужа она весьма успешно совмещала семейную жизнь с творчеством. Открывая многочисленные персональные выставки, она приобрела известность, стала пользоваться популярностью у коллекционеров богатейшего района столицы Каннам и, вращаясь в этой среде, вызывала у окружающих зависть, которая сопровождалась клеветой и сплетнями.
П. тут же заметила его машину, стоящую на аварийке. Он опустил окно и закричал:
– Садись!
– Здесь много людей, начиная с охранника, знают меня. И вообще, что за дела могут быть в такое время?
– Сначала сядь в машину. Есть разговор.
С таким видом, словно ей ничего другого не остается, она уселась рядом.
– Давно не виделись. Извини, что так неожиданно позвонил.
– Да, давно не виделись. Но что с тобой, дорогой? Тебя не узнать. Не похоже, что тебя привело сюда желание увидеть меня.
В разгар студенческих волнений в Кванджу жестоко убит мальчик по имени Тонхо. Воспоминания об этом трагическом эпизоде красной нитью проходят сквозь череду взаимосвязанных глав, где жертвы и их родственники сталкиваются с подавлением, отрицанием и отголосками той резни. Лучший друг Тонхо, разделивший его участь; редактор, борющийся с цензурой; заключенный и работник фабрики, каждый из которых страдает от травматических воспоминаний; убитая горем мать Тонхо. Их голосами, полными скорби и надежды, рассказывается история о человечности в жестокие времена. Удостоенный множества наград и вызывающий споры бестселлер «Человеческие поступки» – это детальный слепок исторического события, последствия которого ощущаются и по сей день; история, от персонажа к персонажу отмеченная суровой печатью угнетения и необыкновенной поэзией человечности.
Очень просты эти понятия — честность, порядочность, доброта. Но далеко не проста и не пряма дорога к ним. Сереже Тимофееву, герою повести Л. Николаева, придется преодолеть немало ошибок, заблуждений, срывов, прежде чем честность, и порядочность, и доброта станут чертами его характера. В повести воссоздаются точная, увиденная глазами московского мальчишки атмосфера, быт послевоенной столицы.
Эта книга о воинах-афганцах. О тех из них, которые домой вернулись инвалидами. О непростых, порой трагических судьбах.
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
Книга «Ловля ветра, или Поиск большой любви» состоит из рассказов и коротких эссе. Все они о современниках, людях, которые встречаются нам каждый день — соседях, сослуживцах, попутчиках. Объединяет их то, что автор назвала «поиском большой любви» — это огромное желание быть счастливыми, любимыми, напоенными светом и радостью, как в ранней юности. Одних эти поиски уводят с пути истинного, а других к крепкой вере во Христа, приводят в храм. Но и здесь все непросто, ведь это только начало пути, но очевидно, что именно эта тернистая дорога как раз и ведет к искомой каждым большой любви. О трудностях на этом пути, о том, что мешает обрести радость — верный залог правильного развития христианина, его возрастания в вере — эта книга.
Действие повести происходит в период 2-й гражданской войны в Китае 1927-1936 гг. и нашествия японцев.
Молодой, но уже широко известный у себя на родине и за рубежом писатель, биолог по образованию, ставит в своих произведениях проблемы взаимоотношений человека с окружающим его миром природы и людей, рассказывает о судьбах научной интеллигенции в Нидерландах.