Веди свой плуг над костями мертвых - [66]

— Зарево видно над селом, внизу, — сказал Матога, став у окна. — Что-то горит.

— Садитесь. Сейчас положу гренки, — попросила я, убедившись, что мои глаза вполне сухие. Но мне не удалось никого посадить. Все столпились у окна, молча. Потом посмотрели на меня. Дизь — страдальчески, Матога — недоверчиво, а Благая Весть — исподлобья, с грустью, что терзала мне сердце.

И тогда Дизю позвонили.

— Не бери трубку, — сказала я. — Здесь чешское покрытие, тебе это дорого обойдется.

— Не могу не взять, я до сих пор работаю в полиции, — ответил Дизь, и сказал в трубку: «Алло?».

Мы выжидательно смотрели на него. Остывал горчичный суп.

— Уже выезжаю, — сказал Дизье, а я запаниковала, что все потеряно, что сейчас они покинут меня навсегда.

— Плебания горит. Ксендз Шелест погиб, — проговорил Дизь, но вместо того, чтобы выйти, сел за стол и начал машинально хлебать суп.

У меня Меркурий в ретроградации, поэтому лучше мне высказываться в письменной форме, чем говорить. Могла бы стать неплохой писательницей. Но одновременно у меня есть проблемы с выражением своих чувств и мотивов поступков. Я должна была им рассказать и вместе с тем не могла. Как все это воплотить в слова? Надо им просто объяснить, что я сделала, прежде чем они узнают от других. Но первым заговорил Дизь.

— Мы знаем, что это ты, — сказал он. — Поэтому и пришли сейчас. Чтобы что-то решить.

— Мы хотим тебя увезти, — добавил Матога замогильным тоном.

— Но мы не думали, что ты сделаешь это снова. Это сделала ты? — Дизь отодвинул недоеденный суп.

— Да, — сказала я.

Поставив кастрюлю на плиту, я сняла фартук. Стояла перед ними, приготовившись к Суду.

— Мы поняли это, когда узнали, как погиб Председатель, — тихо сказал Дизь. — Эти жуки… Только ты могла это сделать. Или Борос, но его давно уже здесь не было. Тогда я позвонил ему, чтобы проверить. Он не верил, но признался, что у него действительно исчезли феромоны, очень ценные, он никак не мог этого объяснить. Борос был у себя в пуще и имел алиби. Я долго думал, зачем, что у тебя общего с таким человеком, как Председатель, но потом догадался, что это может быть как-то связано с Девочками. В конце концов, ты постоянно подчеркивала, что они были охотниками, правда? Все. И теперь я понимаю, что охотился также ксендз Шелест.

— Он был их капелланом, — прошептала я.

— Я и раньше подозревал, когда увидел, что ты возишь в машине. Никому об этом не рассказывал. Но осознаешь ли ты, что твой Самурай выглядит, как авто спецназовца?

Вдруг я почувствовала, что мои ноги слабеют и села на пол. Сила, которая меня поддерживала, покинула меня, испарилась, как воздух.

— Думаешь, меня арестуют? Приедут сейчас сюда и снова запрут в тюрьме? — спросила я.

— Ты убила людей. Ты это осознаешь? Ты понимаешь это?

— Спокойно, — сказал Матога. — Спокойно.

Дизь наклонился, схватил меня за плечи и сильно встряхнул:

— Как все это произошло? Как ты это сделала? Зачем?

Я на коленях подползла к буфету и вытащила из-под клеенки фото, которое унесла из дома Большой Ступни. Протянула им, не взглянув на него. Оно запечатлелось у меня в мозгу, и я не могла забыть ни одной, даже самой маленькой детали.

16. Фотография

Тигры Гнева мудрее, чем кони Поучений.

На фотографии все было прекрасно видно. Лучшее доказательство Преступления, который только можно себе представить.

На ней стояли мужчины в мундирах, в ряд, а перед ними на траве лежали аккуратно сложенные трупы Животных — Зайцы, друг к другу, два Кабана, один больше, другой меньше, Косули и еще куча Фазанов и Уток, Чирянок, маленьких, будто точки, словно эти тела Животных были обращенным ко мне предложением, а Птицы составляли три точки — все это никогда не закончится.

Но то, что я увидела в уголке этого фото, привело к тому, что я чуть не упала, у меня потемнело в глазах. Ты, Матога, этого не заметил, потому что был занят трупом Большой Ступни и все время что-то говорил, тогда как я чуть не потеряла сознание. Кто бы не узнал белой шерсти и черных пятен? В углу фотографии лежали трое мертвых Собак, сложенные аккуратно, как охотничьи трофеи. Одного из них я не знала. Двое других — это были мои Девочки.

Мужчины гордо демонстрировали мундиры. Улыбаясь, смотрели в объектив. Их было легко узнать. В центре стоял Комендант, а рядом с ним — Председатель. Сбоку был Нутряк, одетый, как коммандос, а у него ксендз Шелест в колоратке. И директор больницы, и начальник пожарной охраны, и владелец автозаправки. Отцы семейств, образцовые граждане. За этим строем лучших, немного поодаль стояли загонщики и помощники; эти уже в объектив не смотрели. Большая Ступня вполоборота, как будто спохватился и в последний момент подбежал, чтобы попасть в кадр, и некоторые из усачей с охапками хвороста, потому что готовился большой охотничий костер. Если бы не эти трупы у ног, можно было подумать, что эти люди отмечают какое-то знаменательное событие, такой у них был довольный вид. Котлы с бигусом, насаженные на вертела колбасы и шашлыки, бутылки водки, которые охлаждались в ведрах. Мужской запах выделанной кожи, смазанных ружей, алкоголя и пота. Властные движения, признаки превосходства.