Веди свой плуг над костями мертвых - [25]

Он снял куртку и сел к столу.

— Много таких повесток разношу последнее время, думаю, все это касается Комендантовой смерти, — сказал он.

Мне было очень интересно, кому еще Прокуратура направила письма, но решила не показывать этого. Почтальон ждал мой вопрос, которого так и не было. Возился на стуле, пил кофе. Однако я умела молчать.

— Например, я такие повестки разносил всем его дружбанам, — сказал наконец.

— Вот как, — равнодушно ответила я.

— Все они денежками связаны, — начал он медленно, осторожно, и было заметно, что Почтальон заводится и остановиться ему будет нелегко. — Дорвались до власти. Откуда у них такие машины, дома? Этот, к примеру, Нутряк? Неужели вы верите, что это он на бойне так поднялся? — Он красноречиво оттянул нижние веки, показывая слизистую оболочку. — Или на лисицах! Все это маскировка, пани Душейко.

Немного помолчали.

— Все говорят, что это одна банда. Кто-то должен был ему помочь упасть в тот колодец, это я точно говорю, — довольно заметил Почтальон.

Он чувствовал такую огромную потребность перемывать косточки ближним, что его и за язык не приходилось тянуть.

— Все знают, что они играли в покер на большие деньги. А его новый ресторан «Касабланка» — это настоящий бордель, где живым товаром торговали.

Мне показалось, он перегнул палку.

— Говорят, они переправляли дорогие иномарки из-за границы. Ворованные. Рассказывали мне некоторые, не буду называть фамилии, видели на рассвете крутое «БМВ» на дороге. А откуда бы оно взялось? — риторически спросил Почтальон, очевидно убежденный, что такая сенсация меня точно ошеломит.

Наверное, многое из того, что он рассказывал, было высосано из пальца.

— Брали огромные взятки. Потому откуда у них такие тачки, как, например, у Коменданта? С зарплаты полицейского? Скажете, что власть бьет в голову, и будете правы. Человек теряет всякую порядочность. Разбазарили нашу Польшу за копейки. Я Коменданта давно знал. Когда был обычным милиционером, пошел туда, чтобы не идти на стеклокомбинат, как другие. В футбол с ним играл лет двадцать назад. А сейчас он меня даже не узнавал. Так человеческие пути расходятся … Я обыкновенный почтальон, он почтенный Комендант. У меня — «Фиат-чинквеченто», у него — «Джип-Чероки».

— «Тойота», — поправила я. — «Тойота-Лендкрузер».

Почтальон тяжело вздохнул и мне вдруг стало его жалко, потому что видимо, он тоже принадлежал к невинным, а сейчас желчь заливала ему сердце.

Безусловно, трудно так жить. И видимо, из-за этой горечи он такой злой.

— Бог создал Человека Счастливым и Богатым. Но подлость превратила невинных в бедняков, — я неточно процитировала ему Блейка. В конце концов, я сама так считаю.

Только слово «Бог» я беру в кавычки.

* * *

Когда Дизь приехал после полудня, он уже был простужен. Сейчас мы работали над «Mental Traveller» и уже в начале поспорили, слово «mental» следует переводить как «ментальный» или, скорее, «духовный».

Дизь, чихая, читал:

I travel'd thro 'a Land of Men,

A Land of Men & Women too,

And heard & saw such dreadful things

As cold Earth wanderers never knew.

Сначала каждый из нас писал собственную версию, потом мы их сравнивали и начинали переплетать наши идеи.

Это немного напоминало сложные комбинации во время игры в скрэббл.

Я Землями Людей прошел,

Бродил между Мужей и Жен,

И все, что я там нашел,

Пугало, как смертный сон.

или:

Я в странный Край Людей прибился,

В Край Женщин и землю Мужчин,

Я там наслышан был и насмотрелся

Всего — и в ужасе онемел.

— И чего мы остановились на этом «В землю Женщин и землю Мужчин» в конце? — спросила я. — А если сделать так:

«В землю Женщин и землю Мужей …», — тогда бы оно прекрасно рифмовалось с «онемел».

Дизь молча грыз ногти и наконец победно предложил:

Я обошел Юдоль Людей,

В Земле был Женщин и Мужей,

И ужас, что меня настиг,

Неведом пилигримам снов.

Мне эта «Юдоль» не нравилась, но мы сразу продвинулись и до десяти часов весь стих был готов. Затем мы съели запеченные корни петрушки с маслом. И еще рис с яблоками и корицей.

После этого замечательного ужина, вместо того, чтобы анализировать сложные места в поэме, мы как-то вскользь вернулись к делу Коменданта. Дизь достаточно хорошо ориентировался в том, что было известно полиции. Ведь у него был доступ ко всей полицейской сети. Конечно, всего не знал. Следствие по делу Комендантовой смерти проводила высшая инстанция. Кроме того, Дизь должен хранить служебную тайну, но меня это не касалось. Что я могла сделать даже с самым секретным секретом, услышанным от него? Я даже сплетничать не умею. Поэтому он обычно многое мне рассказывал.

Так, например, было известно, что Комендант погиб от удара головой о что-то твердое, скорее всего, когда он неожиданно упал в полузасыпанный колодец. Также выяснилось, что он был пьян, что должно было смягчить падение, потому что пьяные люди всегда гибкие. Вместе с тем, этот удар в голову выглядел слишком сильным для обычного падения в колодец. Он должен свалиться с многометровой высоты. Однако другого объяснения не нашли. Коменданта ударили в висок. Вероятно, Орудие не нашли. Доказательств не было. Собрали немного мусора — обертки от конфет, полиэтиленовые пакеты, старые жестянки, использованный презерватив. Погода была ужасная, а специальная группа прибыла довольно поздно. Дул сильный ветер, шел дождь и молниеносно наступала оттепель. Мы оба очень хорошо запомнили эту Ночь. Сфотографировали странные отпечатки на земле, те, насчет которых я утверждала, что это следы копыт Косуль. Однако Полиция не была уверена, были ли там эти следы вообще, а если и были, то имели ли какую-то связь со смертью. При таких обстоятельствах этого нельзя было проверить. И следы ботинок были слишком нечеткие.