Веди свой плуг над костями мертвых - [22]

Матога открыл рот и беззвучно шевельнул губами. Я уже подумала, что он онемел, но через некоторое время тот сказал:

— Я видел сегодня эту его огромную машину. Когда-то это должно было случиться. Ездил навеселе. Вы сообщили в Полицию?

— А нужно? — спросила я, подумав о почти лишившемся сознания Дизе.

— Вы свидетели, потому что нашли тело.

Матога подошел к телефону, и через мгновение мы услышали, как он спокойным голосом сообщает о смерти человека.

— Я туда не вернусь, — сказала я, и была убеждена, что Дизь тоже не пойдет.

— Он лежит в колодце. Ногами вверх. Головой вниз. Залитый кровью. Везде полно следов. Маленьких, как копыта косули, — бормотал Дизь.

— Будет скандал, потому что это полицейский, — сухо сказал Матога. — Надеюсь, вы не затоптали следов. Вы же смотрите детективы, правда?

Мы вошли в его теплую и светлую кухню, а он остался у дома, ждал Полицию. Мы не разговаривали больше друг с другом. Сидели на табуретках неподвижно, словно восковые фигуры. Мои мысли напоминали тяжелые дождевые тучи.

Полиция прибыла джипом через час. Последним из машины вышел Черное Пальто.

— О, привет, я так и думал, что увижу здесь папу, — саркастически отозвался он, и бедный Матога вдруг сник.

Черное Пальто поздоровался с нашей троицей, по-солдатски пожав нам руки, как если бы мы были какими-то скаутами, а он нашим взводным. Мы же сделали доброе дело, и он нас благодарит. Только на Дизя взглянул с подозрением:

— Кажется, мы знакомы?

— Да, я работаю в комендатуре. Видимо, виделись.

— Это мой друг. Приезжает сюда по пятницам, мы вместе переводим Блейка, — поторопилась я с пояснениями.

Он неодобрительно взглянул на меня и попросил сесть с ним в машину. Когда мы приехали к Перевалу, полицейские огородили место вокруг колодца полиэтиленовой лентой и включили прожекторы. Дождь лил, и в их свете капли становились длинными серебристыми нитями, похожими на елочный серпантин.

Мы просидели в комиссариате все утро, втроем, хотя, собственно говоря, Матога там был совершенно напрасно. Он выглядел испуганным, и я чувствовала себя ужасно виноватой, что втянула его в эту историю.

Нас допрашивали так, как будто это мы собственноручно убили Коменданта. К счастью, у них в отделении оказался необычный автомат, который делал кофе, а кроме того готовил еще и горячий шоколад. Он был вкуснющим, и это сразу меня подкрепило, хотя ввиду своей Болезни, я должна немного больше беречься.

Когда нас отвезли домой, было уже изрядно пополудни. Огонь в печи погас, поэтому пришлось повозиться, чтобы разжечь его снова. Я уснула, сидя на диване. Одетая. Не почистив зубы. Спала как убитая, а под утро, когда за окном еще царила темнота, вдруг услышала странные звуки, и мне показалось, что отопительный котел перестал работать, его ласковое гудение прекратилось. Я накинула что-то на себя и спустилась вниз. Открыла дверь в котельную.

Там стояла моя Мама, в цветастом летнем платье и с сумкой через плечо. Она выглядела озабоченной и смущенной.

— Ради бога, что ты здесь делаешь, Мама? — воскликнула я ошеломленно.

Она сложила губы так, будто хотела мне ответить, и на мгновение бесшумно ими пошевелила. Затем остановилась. Ее взгляд беспокойно скользил по стенам и потолку котельной. Не понимала, куда попала. Снова попыталась что-то произнести, и снова остановилась.

— Мама, — прошептала я, пытаясь поймать ее взгляд, но она все время отводила глаза.

Я рассердилась на нее, потому что она давно умерла. Матери, которые уже ушли от нас, так себя не ведут.

— Как ты здесь оказалась? Здесь не место для тебя, — я начала ей было упрекать, но вдруг мне стало ужасно грустно. Мама посмотрела испуганными глазами и начала присматриваться к стенам, совсем обмякшая.

Я поняла, что нечаянно вытащила ее откуда-то. Что это я виновата.

— Иди отсюда, Мама, — ласково сказала я.

Но она меня не слушала, может, даже и не слышала. Ее взгляд не желал останавливаться на мне. Разнервничавшись, я захлопнула дверь котельной и теперь стояла по ту сторону, прислушиваясь. Слышала только шелест, нечто похожее на шорох Мышей или Короеда в дереве.

Я вернулась на диван. И только я проснулась утром, как все это мне вспомнилось.

6. Тривиальное и банальное

Дикая Серна, в лесу что живет,

Душу Людскую от скорби спасет.

Казалось, Матога был создан для одинокой жизни, так же, как я, но одиночество каждого из нас никак не сочеталось с другим. После этих драматических событий жизнь продолжалась по-старому. Приближалась весна, поэтому Матога упорно стал наводить везде порядок и в несомненном уюте своей мастерской уже готовил различные Орудия, которыми вскоре начнет портить мне жизнь — например, электропилу, секатор и ненавистную для меня вещь — косилку для травы.

Иногда я замечала его худую, слегка сутулую фигуру во время моих ежедневных ритуальных обходов, однако всегда издалека. Как-то даже помахала ему с горки, но он не ответил. Может, не заметил меня.

В начале марта со мной произошел очередной Приступ, невероятно докучливый, и мне на мгновение мелькнула мысль, чтобы позвонить Матоге или доковылять до него и постучать в дверь. В печи погас огонь, а у меня не хватало сил спуститься вниз. Поход в котельную никогда не относился к приятным вещам. Я пообещала себе, что когда мои клиенты приедут летом в свои дома, скажу им, что, к сожалению, в дальнейшем я больше не возьмусь за эту работу. И возможно, это последний год, когда я здесь живу. Может, до следующей зимы мне придется вернуться в свою маленькую квартиру на улице Тюремной во Вроцлаве, у самого университета, откуда можно часами наблюдать, как Одер, будто гипнотизируя, упорно катит свои воды на север.