Вечный Грюнвальд - [23]

.

Что через много-много лет я перевел на польский язык, объясняя это одному рыцарю, гостившему в нашей комтурии, сам он был родом из Силезии и по-немецки говорил слабо: Ежели искусство желаешь показать, руби десницей, а шуйцей иди. И с левой иди, если тот с правой пойдет. И противника легко победишь.

Что, впрочем, является хорошим доказательством того, что в своем истинном в-миру-пребывании литературных талантов я был совершенно лишен.

По вечерам же, уже после года уборки фехтхауза, вместо ужина Дёбрингер стал учить меня тривиуму, то есть логике, латинской грамматике и риторике.

Мотивация для обучения была проста: хорошо выполненное упражнение, в зале или за письменной конторкой, позволяло избежать удара палки священника. Когда же я ошибался, палка Дёбрингера била мне по башке так, что я иногда даже сознание терял.

Еще он учил меня держать оружие — вместо меча я брал палку толщиной с большой палец на руке взрослого мужчины, мастер тоже брал палку и показывал мне, как следует палку укладывать в руке, показывал, каковы четыре основных удара, и, наконец, учил самому главному, и в то же время — простейшему, первому принципу боя: защищающийся проигрывает.

С палкой я учил, что в фехтовании самое главное, пять слов, пять принципов: vor, noch, schwach, stark, indes. Что означает: "перед", "после", "слабый", "сильный" и "во время". В них заключена вся мудрость фехтовальщика. "Перед" и "после" означают время, в которое мы атакуем противника. Хороший фехтовальщик атакует vor — вынуждая противника действовать noch.

Первая атака не обязана убить, хотя, когда я покинул Норемберк, много боев я завершил еще до того, как мой враг замечал, что сражение уже идет. Zufechten, то есть все то, что имеется перед собственно столкновением, когда идет обмен ударами, длилось, как правило, пару секунд, столько времени мне было необходимо, чтобы добыть меч из ножен и завершить бой мощным oberhaw, нацеленным в левую ключицу. Если удар выходил хорошо, результатом становилось отсечение головы вместе с правым плечом, отделением их от остальной части мужчины, занятого тем, что строил грозные мины, поправлял завязки на штанинах, сплевывал в ладонь и хватал меч поудобнее и никак не видал, что уже все, что мы уже деремся. Он, привыкший к пьяным разборкам с различными бандитами и забияками, считал, что еще есть время на напыщенную болтовню, на надувание щек, на возможность показать свою силу и умение, как делают это самцы оленей, чтобы своей страшной позой отогнать соперника; соловом, на то, чтобы избежать драки, предварительно испугав противника — только он ошибался, бой уже шел, когда мы еще просто разговаривали, а я уже делал шаг назад, уже отмерял дистанцию. И так я его убил есмь, с первого удара, поскольку подонок не знал, что это уже все. Но я-то решился, а с тех пор, как решил, что мы будем драться — уже сражался, хотя меч, пока что слепой, лежал в ножнах.

Но иногда первая атака не убивает, но и тогда дает преимущество: враг действует noch, он должен защищаться, я же обладаю инициативой, у меня vor, и я буду атаковать так долго, не отпуская vor ни на мгновение, пока в конце концов не убью.

Ab is mögelich were und treibe umbermer eyns noch dem andern rischlich und künlich, ab eybs vele, das ander treffe und forgank habe, und das io iener, mit nich te czu slage korne — так написал я позднее в своей комнатке в Гливицах, записывая уроки Лихтенауэра, что передал мне мой meister. А означает это, что всегда один удар за другим обязан следовать быстро и отважно, сразу же, и если один удар пройдет мимо цели, то следующий попадет, куда следует, а у врага не будет времени атаковать самому, он будет занят обороной так долго, пока я не попаду. И не убью.

В тех редких случаях, когда я желаю сохранить жизнь вставшей против меня шляпы — я разоружаю, валю на землю, оглушаю навершием или же в стычке так порежу ему пальцы каким-нибудь ужасным schnitt, что перерублю сухожилия, и меч сам выпадет из искалеченной ладони.

И как раз этому служат "stark" и "schwach". Когда наши мечи скрещиваются, я сразу же чувствую: то ли враг уступает, то ли продолжает теснить своим клинком. А принцип тут железный: силе я противопоставляю слабость, слабости — силу. Если его меч уступает — я дожимаю и сбиваю его защиту, после чего убиваю. Если он давит — я уступаю и обхожу защиту. И убиваю.

А indes является важнейшим. Vor и noch достаточны, чтобы победить тупого мужика, недостойного касаться меча, и, тем не менее, размахивает ним со всей силой, приобретенной в ходе молотьбы ржи. Indes же служит для того, чтобы победить кого-то, в фехтовании искусного.

Indes — это не техника, indes — это такое особенное чувство сражения на мечах, которое имеется только лишь у некоторых, только у тех, которые могут стать великими мастерами фехтования. Indes — это особый хронометр, сопрягающий глаз, мозг и мышцы, который позволяет выполнить ansetzen (здесь: поправка — нем) точно в тот момент, когда враг уже считает, что его чудовищный удар разрубит меня надвое. Его меч уже летит, уже направляется ко мне, а я ведь даже не заслоняюсь, хороший фехтовальщик вообще никогда не заслоняется, ведь если кто заслонится от одного удара, тут же должен заслониться перед вторым, третьим и четвертым, и какой-то из них, в конце концов, найдет цель — только я даже не схожу с линии удара, не отступаю назад, я вхожу в этот удар, используя длящийся всего лишь мгновение ока момент беззащитности атакующего, и вонзаю острие своего клинка ему в грудь, так что тот выходит с другой стороны, его же