Вечер с бабуином - [5]
Ну не учат в Тамбове языкам! Как мне эту тетку рекламировать?
Мерси, мадам.
Либерманы уходят.
Трушечкин
Гарсон!
Гарсон
Мсье Бардо?
Трушечкин
Ты по-русски говори, не стесняйся. Я видел, ты русскую газету читаешь. Сам откуда?
Гарсон
Из Тамбова я, Василий Хряков.
Трушечкин
Вот видишь, земляки. И я из Тамбова.
Гарсон
Правда? Тоже русский? Из Тамбова? Ну, мсье Бардо… (Хочет обнять.)
Трушечкин (отстраняя гарсона)
То есть это моя дальняя родня - выходцы из Тамбова. По материнской линии, Вася, по материнской линии. Я-то сам - французский художник, но, как видишь, и язык предков не забыл.
Гарсон
Как на родном шпарите.
Трушечкин
Вот ты мне как родному, Вася, и помоги. Мы ж, славяне, должны друг другу помогать. Я тут хочу с местными капиталистами познакомиться, на коктейль к ним приду. Ты меня представь погромче.
Гарсон
Авек плезир, мсье Бардо. Моя работа такая, господин Бардо. А вы мне чаевые, да?
Трушечкин
Не сомневайся, Вася. Ты, главное, объяви погромче мое имя. Скажи этак внушительно: Серж Бардо, номинант Венецианской биеннале и экспонент Гуггенхейма. Скажи, Вася, будь другом!
Гарсон
Да я, господин Бардо, и слов-то таких не знаю.
Трушечкин
Не называй ты меня господином. Для тебя я просто Серж. Можно даже Серега. А слова, Вася, надо выучить, это впечатление производит. Ты в цивилизацию приехал, Вася, тут и слова цивилизованные. Ты потренируйся, Вася. Вот, например, попробуй выговорить слово «Гуггенхейм»!
Гарсон
Гугунжейм!
Трушечкин
Гуггенхейм, Вася.
Гарсон
Готтенхуйм!
Трушечкин
Гуггенхейм. Ты упор на двойное «г» делай. Ну, как на Украине говорят. Представь, что ты - Горбачев и говоришь слово «гласность». Гхластость! Ну, вообрази, что здесь зал народу, и ты им лапшу на уши вешаешь. Давай! Гласность! Гуггенхейм!
Гарсон
Гхугхенхейм!
Трушечкин
Отлично, Вася! Ты уж не ошибайся, пожалуйста. Гуггенхейм - это самый главный в мире музей. И у меня там картина висит.
Гарсон
Поздравляю, господин Бардо, то есть Серега. Искренне. Матушка как за вас рада, наверное. Вот что значит образование детям дать. А я в деревне рос. А что на картине нарисовано, господин Бардо?
Трушечкин
Ну, как тебе сказать, Вася. У меня произведения авангардные, не всякий поймет. Ты искусство как, воспринимаешь? Вот, полюбуйся (показывает фото).
Гарсон
Ого, господин Бардо, то есть я хотел сказать, Серега! Порнографию продаешь? Это кто ж такая цаца? А без колготок фотки есть?
Трушечкин
Дурак ты, Вася. Это я сам на фотографии. В образе Брижит Бардо.
Гарсон (растерян)
А ты, Серега, то есть я хочу сказать, вы, господин Бардо, что из этих? В смысле, из тех самых?
Трушечкин
Не говори глупости, Вася. Я просто авангардист. А фотографию эту продать хочу. Это коллекционная вещь, Вася, эксклюзивная. Как фотографию толкну - тебе пять процентов премиальных. Ты не думай, Вася, я честный.
Гарсон
Только у нас в отеле такие фото не продают. Это на вокзал надо идти, вечером. Правда, полиция гоняет.
Трушечкин
Дурак ты, Вася. Это не порнография, а новое искусство. Ладно, всего я тебе объяснить не могу. Ты, главное, слова не перепутай - вот и вся твоя забота. Вот эдак выйдешь, рукой сделаешь и скажешь: Серж Бардо, музей Гуггенхейм. Ну и, само собой, что я русский, никому знать не обязательно. Все, арривидерчи, Вася, бегу костюмчик одевать с бабочкой!
(Уходит.)
Гарсон (один)
Как же мне за них всех стыдно. Вот из-за такого жулья я из России и уехал. Открыл в Тамбове ларек, а ко мне приходят - давай, говорят, пацан, делись. И все забрали, вообще все забрали. Может, этот самый Щукин и приходил. Ой, тоска. Сюда уехал, и они сюда явились. Ой, тоска.
Машет рукой и уходит.
Пустая сцена. Входят Анжелика и Джефф.
Джефф
Значит так, мой киска. Номер я снял. Я правильно говорю: мой киска?
Анжелика
Ты вообще классно по-нашему дуешь. Способный. Только «киска» не мой, а моя.
Джефф
Как это «моя»? Не твоя, а «мой». Ты мой киска. Делаю, конечно, два-три ошибка. Но это даже хорошо. Теперь русские капиталисты так много за границей, что русский не помнят хорошо. Значит так, мой киска. Я здесь буду как русский олигарх, министр нефтяной промышленности Иван Пушкин.
Анжелика
Нельзя, котик Пушкин - это наш великий поэт, все знают.
Джефф
Я не говорил, что поэт. Я министр нефтяной промышленности Иван Пушкин, коррумпированный олигарх.
Анжелика
Так знают всех министров. Тебя сразу разоблачат.
Джефф
Их меняют каждый день. Скажем: старый министр в тюрьме, украл много.
Анжелика
У нас за это не сажают.
Джефф
Тогда так: министр украл, а делиться не стал. Его в тюрьму сажать для примера обществу.
Анжелика
Ну, так еще можно.
Джефф
Я - новая министр, я со всеми делюсь. Коррупция! Гласность!
Анжелика
Так правильно.
Джефф
Бизнес на один вечер, мой киска. Собираем чеки на совместный проект. «Нефть Байкала». Воду из озера убирать, нефтяное хранилище наливать.
Анжелика
Тебе не поверит никто.
Джефф
Большой проект, мой киска. Нефть на планете через двадцать лет кончаться. Мы делаем запас на сто лет вперед. Россия опять всех спасать! Матушка Россия спасет мир! Деньги надо взять на первые пять лет работы. Простой план. Это тебе не на панели стоять.
Анжелика
На панели, на панели. Можно подумать. Чего плохого на панели? Людей встречаешь разных, общаешься. И не стояла я на панели, между прочим. Я в отелях работала, по вызову. Как приехала в цивилизованный мир из Тамбова, так по отелям и катаюсь.
Тридцать эссе о путях и закономерностях развития искусства посвящены основным фигурам и эпизодам истории европейской живописи. Фундаментальный труд писателя и художника Максима Кантора отвечает на ключевые вопросы о сущности европейского гуманизма.
Автор «Учебника рисования» пишет о великой войне прошлого века – и говорит о нашем времени, ведь история – едина. Гитлер, Сталин, заговор генералов Вермахта, борьба сегодняшней оппозиции с властью, интриги политиков, любовные авантюры, коллективизация и приватизация, болота Ржева 1942-го и Болотная площадь 2012-го – эти нити составляют живое полотно, в которое вплетены и наши судьбы.
Максим Кантор, автор знаменитого «Учебника рисования», в своей новой книге анализирует эволюцию понятия «демократия» и связанных с этим понятием исторических идеалов. Актуальные темы идею империи, стратегию художественного авангарда, цели Второй мировой войны, права человека и тоталитаризм, тактику коллаборационизма, петровские реформы и рыночную экономику — автор рассматривает внутри общей эволюции демократического общества Максим Кантор вводит понятия «демократическая война», «компрадорская интеллигенция», «капиталистический реализм», «цивилизация хомяков», и называет наш путь в рыночную демократию — «три шага в бреду».
Летописи такого рода появляются в русской литературе раз в столетие. Писатель берет на себя ответственность за время и, собирая воедино то, что произошло с каждым из его современников, соединяя личный опыт с историческим, создает эпическое полотно, которое сохраняет все детали, но придает им общий смысл и внятность. Все мы ждали книгу, которая бы объяснила, что же с миром и с нами случилось, и одновременно доказала, что случившееся есть тема художественная, что хаос может оформиться в художественный образ эпохи.
Художник, писатель и философ Максим Кантор в своей статье озадачился проблемой: почему из современной литературы совсем исчезли герои, тем более такие герои, каким хотелось бы подражать?
Автор «Учебника Рисования» и «Красного света», Максим Кантор нарисовал новый портрет общества.Это портрет сумасшедшего – толпы на площадях, раскол на либералов и патриотов, деление на интеллигенцию и народ.Так было сто лет назад, так было двадцать лет назад. Почему опять?Спектакль или реальная история? За какую свободу мы, овцы, боремся?Максим Кантор посвятил книгу своим детям: «Вы должны знать, как это было, когда интеллигенция отказалась от своего народа. Учитесь всегда становиться на сторону слабого и никому не кланяться».Эта книга – манифест свободного сознания.
Книга не является ни оправданием, ни чрезмерным восхвалением Борхеса, но лишь обозначает подверженность автора магическому реализму. «Карл ван ден Воорт – писатель-самоучка» повествует о выдуманном персонаже – писателе, достаточно далёком от литературного мэйнстрима, творения которого остаются незаметными для широкой аудитории. В эссе «Глубинная мысль, лежащая на поверхности» даётся толкование идеи, лежащей в основе рассказа Х.Л. Борхеса «Алеф».
У озера, в виду нехоженого поля, на краю старого кладбища, растёт дуб могучий. На ветви дуба восседают духи небесные и делятся рассказами о юдоли земной: исход XX – истоки XXI вв. Любовь. Деньги. Власть. Коварство. Насилие. Жизнь. Смерть… В книге есть всё, что вызывает интерес у современного читателя. Ну а истинных любителей русской словесности, тем более почитателей классики, не минуют ностальгические впечатления, далёкие от разочарования. Умный язык, богатый, эстетичный. Легко читается. Увлекательно. Недетское, однако ж, чтение, с несколькими весьма пикантными сценами, которые органически вытекают из сюжета.
События, в которых вы никогда не окажетесь, хотя прожили их уже не раз.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Метафоричный рассказ о том, как амбициозная главная героиня хочет завершить проект всей своей жизни, в котором видит единственную цель своего существования. Долгое время она сталкивалась с чередой неудач и неодобрением родственников, за которым стоит семейная трагедия, а сейчас рассуждает о причинах произошедшего и поиске выхода из сложившейся ситуации.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?