Вечер с бабуином - [3]
Либерман
Так я не спорю. И положением своим я доволен. Нас каждый год, слава богу, зовут на пять конгрессов по правам человека. И мир посмотрели, и приоделись.
Роза
Я считаю, час пгобил. Они изучили твои выступления. Они знают, что ставку могут делать только на тебя. Кто сегодня пгедставляет пгава человека в Госсии? Кто, я спгашиваю?
Либерман
Сложный вопрос. Да, пожалуй, только я. Да, верно.
Роза
И они гешились. Но сам понимаешь, действуют деликатно - через советника Узбекистана. Тут пгидгаться не к чему.
Либерман
Филигранная работа.
Роза
Никто не скажет: завегбовали Либегмана! Твои недобгожелатели должны будут это пгоглотить!
Либерман
Смотри-ка, русского прислали. Щукин. Специально, небось, подобрали.
Роза
У них эта фамилия так же гаспгостганена, как в Госсии - Либегман. Он в пятом поколении гусский.
Либерман
Значит, спланировали в Вашингтоне? Но это опасно, Розочка! Если он из Конгресса, за ним наверняка следят. Наши тоже не лыком шиты.
Роза
Ты должен вести себя газумно и твегдо. Тебе делают недвусмысленное пгедложение - пгими его, но остогожно. Если Конггесс Америки зовет Либегмана из Москвы - это одно, а если пгиглашают профессога Либегмана из Гагвагда - это совсем дгугое дело. Не показывай, что ты гусский.
Либерман
Думаешь, стукачей проведешь? Здешний официант - не сомневаюсь, в ГБ работает. В таких именно отелях прислугу и вербуют. Погляди, какая хитрая рожа. Икру принес - и сразу донос на Лубянку.
Роза
Надо говогить так, чтобы со стогоны было непонятно, какой ты нации. И потом, все эти слова «пегестгойка», «гласность» - они ведь междунагодные. А дгутих слов и говогить не надо. Гагсон!
Гарсон подлетает.
Роза
Гагсон, битте, дас ист дег кагд от пгофессог Гагвагд - мистег Либегман.
Гарсон
Мерси (в сторону). Ну и произношение у американцев.
Роза
Профессог Либегман ист хэппи то тгинк мит мистег Щукин, Узбек гепаблик.
Коктейль пагти - ин дег абенд, ивнинг тайм.
Гарсон
Мерси, мадам (в сторону). Ивнинг… ивнинг… вечером, что ли, абенд, по-ихнему? Одно слово, янки.
Голос от третьего столика
Гарсон!
Гарсон кидается к третьему столику, возвращается с визитной карточкой на подносе. Либерманы берут карточку, изучают. Другую карточку гарсон относит Щукиным. Человек за третьим столиком машет приветственно рукой, потом встает из-за стола, комкает салфетку, берет спутницу под локоть. Они уходят на авансцену, в угол, противоположный Либерманам.
Лиза
Ой, какой ты! И шампанское, и икра! И карточки на подносе! Я, когда в этот отель ехала, так и загадала: познакомлюсь или с миллионером, или с художником! А я тебя по телевизору видела! Это ведь ты был? Только ты был налысо бритый, да? И в темных очках? Угадала? У тебя толстяк интервью брал, а ты в него водой плевался? Было?
Трушечкин
Ах, Лизок, всякое было. Там интервью, здесь интервью. Ну, что уставилась? Я это был, я. Ну, художник, да. Знаменитый. Только не надо шума, я тебя умоляю.
Лиза
Ой, а ты авангардист, да? Я так и загадала: встречу авангардиста! Давай походим под ручку, тебя, наверное, сразу узнают. Ты мне про искусство рассказывай, а я слушать буду. Нас сфотографируют - и в газету: авангардист с новой подругой.
Трушечкин
Надоели репортажи. Вернисаж за вернисажем, автографы, корреспонденты. Для знаменитого художника такой отель просто находка. Тихое место на Средиземноморье - что может быть лучше. Поглядеть на волны, помечтать.
Лиза
Как тебе люди надоели, я воображаю! Ты, наверное, нас видеть не можешь, да? И все автографы просят? А ты еще этим жирным послал свои карточки. Ведь не отвяжешься потом.
Трушечкин
Одно дело - толпа, девочка, а другое дело - личность, с которой можно беседовать. Понимаешь, Лизок, мой принцип - индивидуальный подход к клиенту. Ищу достойного зрителя. Ведь кто мои клиенты? Банкиры, нефтяники, президенты.
Лиза
Ой, тебе же со мной, наверное, скучно. Ты к президентам и герцогам привык, да?
Трушечкин
Недавно у короля Марокко гостил. Он, дорогая, такой человек, что не всякий художник ему угодит. Собирает строго авангард. Только квадраты.
Лиза
Неужели только квадраты?
Трушечкин
Принцип такой. Секретарь подойдет с линейкой, померит. Если размер вертикали с горизонталью не сошелся - все, иди гуляй!
Лиза
Но художники ведь рисуют на глаз?
Трушечкин
То-то и оно. Ты на глазок так должен выполнить квадрат, чтоб не хуже вышло, чем по линейке. Школа, моя дорогая, школа!
Лиза
Тяжелая профессия.
Трушечкин
Даром хлеб не едим. Вдохновение плюс кропотливый труд, девочка. Когда научишься квадраты рисовать, дальше легче пойдет. Но пока себя найдешь… Пока найдешь…
Лиза
А ты долго искал? Ой, расскажи!
Трушечкин
Я, Лизок, всякое в жизни пробовал. Я, подружка, жизнь повидал.
Лиза
Ой, я весь вечер готова слушать. Давай, теперь в эту сторону пойдем, а они пусть мне завидуют. Скажи, а ты в отеле инкогнито, да? Нерусское имя на карточке. Не хочешь, чтоб узнавали, да?
Трушечкин
Что значит, нерусское имя? Интернациональное имя. Серж Бардо. Это артистический псевдоним - все художники себе псевдонимы берут.
Лиза
А тебя по-настоящему как зовут?
Трушечкин
Раньше звали Сережа Трушечкин. Дрянная, скажу я тебе, жизнь была у Сережи Трушечкина. Потом художником стал. Сначала, как все, квадраты рисовал, потом перформанс придумал - переодеваюсь в актрису Брижит Бардо, выхожу на сцену в бальном платье. Недурно? Это авангард, Лизок. Так что я теперь Серж Бардо.
Тридцать эссе о путях и закономерностях развития искусства посвящены основным фигурам и эпизодам истории европейской живописи. Фундаментальный труд писателя и художника Максима Кантора отвечает на ключевые вопросы о сущности европейского гуманизма.
Автор «Учебника рисования» пишет о великой войне прошлого века – и говорит о нашем времени, ведь история – едина. Гитлер, Сталин, заговор генералов Вермахта, борьба сегодняшней оппозиции с властью, интриги политиков, любовные авантюры, коллективизация и приватизация, болота Ржева 1942-го и Болотная площадь 2012-го – эти нити составляют живое полотно, в которое вплетены и наши судьбы.
Максим Кантор, автор знаменитого «Учебника рисования», в своей новой книге анализирует эволюцию понятия «демократия» и связанных с этим понятием исторических идеалов. Актуальные темы идею империи, стратегию художественного авангарда, цели Второй мировой войны, права человека и тоталитаризм, тактику коллаборационизма, петровские реформы и рыночную экономику — автор рассматривает внутри общей эволюции демократического общества Максим Кантор вводит понятия «демократическая война», «компрадорская интеллигенция», «капиталистический реализм», «цивилизация хомяков», и называет наш путь в рыночную демократию — «три шага в бреду».
Художник, писатель и философ Максим Кантор в своей статье озадачился проблемой: почему из современной литературы совсем исчезли герои, тем более такие герои, каким хотелось бы подражать?
Летописи такого рода появляются в русской литературе раз в столетие. Писатель берет на себя ответственность за время и, собирая воедино то, что произошло с каждым из его современников, соединяя личный опыт с историческим, создает эпическое полотно, которое сохраняет все детали, но придает им общий смысл и внятность. Все мы ждали книгу, которая бы объяснила, что же с миром и с нами случилось, и одновременно доказала, что случившееся есть тема художественная, что хаос может оформиться в художественный образ эпохи.
Автор «Учебника Рисования» и «Красного света», Максим Кантор нарисовал новый портрет общества.Это портрет сумасшедшего – толпы на площадях, раскол на либералов и патриотов, деление на интеллигенцию и народ.Так было сто лет назад, так было двадцать лет назад. Почему опять?Спектакль или реальная история? За какую свободу мы, овцы, боремся?Максим Кантор посвятил книгу своим детям: «Вы должны знать, как это было, когда интеллигенция отказалась от своего народа. Учитесь всегда становиться на сторону слабого и никому не кланяться».Эта книга – манифест свободного сознания.
Сезар не знает, зачем ему жить. Любимая женщина умерла, и мир без нее потерял для него всякий смысл. Своему маленькому сыну он не может передать ничего, кроме своей тоски, и потому мальчику будет лучше без него… Сезар сдался, капитулировал, признал, что ему больше нет места среди живых. И в тот самый миг, когда он готов уйти навсегда, в дверь его квартиры постучали. На пороге — молодая женщина, прекрасная и таинственная. Соседка, которую Сезар никогда не видел. У нее греческий акцент, она превосходно образована, и она умеет слушать.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!