«Вдовствующее царство» - [281]
76. Константин Афанасьев Фуников сын Курцев. Ямской дьяк в октябре 1547 г.[2454] Дьяк в 1554 г.[2455]
77. Никита Афанасьев Фуников сын Курцев. В 1538/39 г. послух (не дьяк) в данной Никиты Антонова сына Ногина с сыновьями Троице-Сергиеву монастырю над. Антоновскую в Кинельском стане Переславского уезда[2456]. Дьяк, послух в данной 1544/45 г. И. И. Хабарова Троице-Сергиеву монастырю[2457]. В 1546/47 г. дьяк, послух в купчей Троице-Сергиева монастыря у боярина И. С. Воронцова на половину с. Буженинова в Переславском уезде[2458]. Упомянут среди казенных дьяков, которым новгородский архиепископ Феодосий послал 26 марта 1548 г. «угорские» золотые в подарок[2459]. О карьере в 50–60-е гг. (с 1562 г. казначей, казнен в 1570 г.) см.: Веселовский С. Б. Дьяки. С. 282.
78. Поспел Неклюдов сын Лебедев. Дворцовый дьяк (видимо, Тверского дворца): 22 марта 1534 г. по приказу тверского дворецкого И. Ю. Поджегина выдал духовную П. М. Молечкина его вдове Алене (вместе с возвращенной ей вотчиной мужа)[2460]. Во время подготовки свадьбы Ивана IV назначен в караул (роспись конца января 1547 г.); тогда же упомянут в списке дьяков[2461].
79. Анисим (Онисимко) Левин. Подьячий, в конце 1547 г. ездил отписывать на государя вотчину кн. И. И. Турунтая Пронского[2462].
80. Иван (Ивашко) Леонтьев. Подьячий. В ноябре 1540 г. подписал выпись вологодских писцов Т. А. Карамышева и Н. К. Милославского Якову Сидорову сыну Колотиловского[2463]. Присутствовал на суде вологодских писцов Т. А. Карамышева и Н. Д. Милославского по тяжбе Я. И. Трусова с Кирилло-Белозерским монастырем в марте 1543 г.[2464] Его подпись на обороте оброчной грамоты вологодских писцов Кирилло-Белозерскому монастырю, декабрь 1543 г.[2465]
81. Степан Самойлов сын Леонтьев. Подьячий. Писал поручную грамоту по кн. И. И. Пронском от 9 декабря 1547 г.[2466]
82. Третьяк Леонтьев. Дьяк. Самое раннее надежное упоминание о его дьячестве относится к 15 января 1545 г.: в этот день Третьяк Леонтьев, названный дьяком великого князя, подписал подтверждение жалованной грамоты (от 23 февраля 1515 г.) на поместье П. Г. Марина сыну последнего — Петру[2467]. Впоследствии он скрепил своей подписью еще целый ряд подтвержденных поместных грамот: 18 января 1547 г. — жалованную несудимую грамоту М. И. Гиневлеву (выданную 29 января 1546 г.)[2468]; 12 марта того же года — поместную грамоту Кропотовым[2469]; наконец, 20 сентября 1547 г. — жалованную грамоту (1530 г.) помещикам Болотниковым[2470]. 23 марта 1548 г. дьяк подписал (вместе с Яковом Захаровым) грамоты об обмене земель Спасского Ярославского монастыря с черными и помещичьими землями[2471]. Он упомянут в росписи лиц, назначенных в караулы по случаю предстоящей свадьбы Ивана IV (конец января 1547 г.), и в составленном тогда же списке дьяков[2472]. По вероятному предположению А. А. Зимина, дьяк Третьяк Леонтьев — одно лицо с Третьяком Леонтьевым сыном Глебовым[2473] — землевладельцем Волоцкого уезда, упоминаемым в ряде актов 40-х — начала 50-х гг. из архива Иосифо-Волоколамского монастыря[2474]. К февралю 1554 г. его уже явно не было в живых[2475].
83. Василий Озаров сын Лошинский. Подьячий. Впервые упом. в 1518/19 г., когда он (еще без чина) написал купчую Афанасия и Никиты Полозовых на д. Золотилово в Кашинском уезде[2476]. В апреле 1538 г. назван подьячим в списке послухов в меновной келаря Троице-Сергиева монастыря Серапиона Курцева и старца Сильвестра на деревни Оленино и Лешутино в Ростовском уезде[2477].
84. Угрим (Левкеин) Львов [Пивов[2478]]. Дьяк. В марте 1542 г. назван дворцовым дьяком: присутствовал на пиру в честь литовских послов[2479]. Упом. в составленной в конце января 1547 г. росписи лиц, назначенных в караулы по случаю предстоящей свадьбы Ивана IV, и в относящемся к тому времени списке дьяков[2480]. О его дальнейшей службе в 50-х гг. (до 1561 г.) см.: Веселовский С. Б. Дьяки. С. 308.
85. Юрий (Юшко) Лукин. Подьячий, присутствовал на разъезде земель Симонова монастыря в августе 1543 г.[2481] В том же чине упом. в марте 1548 г., когда вместе с Русином Окатовым производил обмен деревень Спасского Ярославского монастыря на черные и помещичьи деревни[2482].
86. Селянин Максимов. Подьячий, в 1546 г. вместе с Федором Кулибакиным собирал в казну зелейные деньги с Вотской пятины[2483].
87. Василий Григорьев сын Мартьянов. Псковский дьяк, вместе с Третьяком Михайловым сыном Дубровина послал 22 марта 1547 г. указную грамоту игумену Псковского Снетогорского монастыря с запретом нарушать права других монастырей на рыбную ловлю в Пецкой губе[2484]. Снова упомянут в январе 1548 г. на пирах по случаю приезда в Псков новгородского архиепископа Феодосия[2485].
88. Василий Бык Мелентьев. Дворцовый дьяк. Его подпись на жалованной грамоте Павлову Обнорскому монастырю от 11 февраля 1546 г.[2486] 24 мая 1539 г. он (вместе с Ю. Сидоровым) сделал вклад по отце, подьячем Мелентии Михайлове сыне (по прозвищу Постник), в Троице-Сергиев монастырь[2487]. О его деятельности в качестве дьяка в 1556–1559 гг. см. Веселовский С. Б. Дьяки. С. 327.
Книга посвящена важному эпизоду русско-литовских отношений — Стародубской войне 1534—1537 гг. Хотя она не принесла ни одной из сторон больших территориальных приобретений, но по напряжению сил и масштабу боевых действий в пограничье от Опочки на севере до Чернигова на юге нисколько не уступала иным кампаниям. Не сходясь в крупных полевых сражениях, армии ожесточенно штурмовали крепости, совершали глубокие рейды по территории противника: зимой 1535 г. русские почти дошли до Вильны.Особый интерес придает сохранность большого комплекса источников.
Книга посвящена истории вхождения в состав России княжеств верхней Оки, Брянска, Смоленска и других земель, находившихся в конце XV — начале XVI в. на русско-литовском пограничье. В центре внимания автора — позиция местного населения (князей, бояр, горожан, православного духовенства), по-своему решавшего непростую задачу выбора между двумя противоборствующими державами — великими княжествами Московским и Литовским.Работа основана на широком круге источников, часть из которых впервые введена автором в научный оборот.
Эта книга — о становлении российской государственности. Но вместо традиционного рассказа о военных походах и присоединении земель автор акцентирует наше внимание на внутренних аспектах государственного строительства: обретении суверенитета, формировании структур управления, функциях монарха и его советников, выработке ключевых понятий и идеологии, роли выборных органов и т. д. Развитие Московского государства в XV — начале XVII века автор рассматривает в широкой сравнительной перспективе — от Испании на западе до Османской империи на востоке — и приходит к выводу, что перед нами один из вариантов общеевропейской модели модерного государства. Михаил Кром — доктор исторических наук, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, специалист по истории раннего Нового времени и исторической компаративистике, автор множества научных работ. В оформлении обложки использован портрет Ивана IV (ок. 1600 г.), Национальный музей Копенгагена.
Небольшая книга об освобождении Донецкой области от немецко-фашистских захватчиков. О наступательной операции войск Юго-Западного и Южного фронтов, о прорыве Миус-фронта.
В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.
У каждого из нас есть пожилые родственники или знакомые, которые могут многое рассказать о прожитой жизни. И, наверное, некоторые из них иногда это делают. Но, к сожалению, лишь очень редко люди оставляют в письменной форме свои воспоминания о виденном и пережитом, безвозвратно уходящем в прошлое. Большинство носителей исторической информации в силу разнообразных обстоятельств даже и не пытается этого делать. Мы же зачастую просто забываем и не успеваем их об этом попросить.
Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.
Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.
Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
В.Ф. Райан — крупнейший британский филолог-славист, член Британской Академии, Президент Британского общества фольклористов, прекрасный знаток русского языка и средневековых рукописей. Его книга представляет собой фундаментальное исследование глубинных корней русской культуры, является не имеющим аналога обширным компендиумом русских народных верований и суеверий, магии, колдовства и гаданий. Знакомит она читателей и с широким кругом европейских аналогий — балканских, греческих, скандинавских, англосаксонских и т.д.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.