«Вдовствующее царство» - [279]
42. Алексей Ефимов. Подьячий, единственное упоминание — в духовной кн. М. В. Горбатого 1534/35 г.[2362]
43. Иван Васильев сын Жуков. Ямской дьяк в октябре 1547 г.[2363]
44. Григорий Дмитриевич Загряжский (Загрязский). Упом. в 1511, 1517, 1522, 1529, 1532 гг. (миссии в Литву и приемы послов[2364]). Определенные сведения о его дьячестве относятся к 1534–1537 гг.: в сентябре 1534 г. назван одним из самых влиятельных дьяков[2365]; со званием дьяка участвовал в посольстве боярина В. Г. Морозова в Литву 1537 г.[2366] Свидетельство поздней редакции разрядных книг о сидении в разрядах в 1534/35–1536/37 гг. дьяков Е. Цыплятева, А. Курицына и Г. Загряжского[2367] А. А. Зимин считает не вполне достоверным[2368].
45. Давид Зазиркин. Подьячий. Ему адресована указная грамота от 24 мая 1535 г. с распоряжением описать с. Тураково и доставить список в Москву дьяку Федору Мишурину[2369].
46. Михаил Захарьин. Подьячий, 15 мая 1544 г. дал вклад в Троице-Сергиев монастырь[2370].
47. Юрий Данилов[2371]сын Звягин. Дворцовый дьяк, в марте 1542 г. был приставом у литовских послов[2372].
48. Петр Федоров сын Зубатого. Дьяк, упом. в 1547/48 г. в качестве послуха в данной душеприказчиков Т. В. Бражникова Заболоцкого Троице-Сергиеву монастырю на сельцо Головково в Дмитровском уезде[2373].
49. Борис Иванов сын. Дьяк. Его скрепа (вместе с И. Е. Цыплятевым и С. Мишуриным) на сставах жалованной грамоты Александровой пустыни на р. Свири, апрель 1547 г.[2374]
50. Микула Иванов. Подьячий, в феврале 1537 г. писал великокняжескую перемирную грамоту с Литвой[2375].
51. Михайло Иванов сын. Подьячий, в июне 1536 г. судья (вместе с Русином Григорьевым сыном Кроткого) в земельной тяжбе между помещиками Федором и Никитой Чулковыми и Троице-Сергиевым монастырем[2376].
52. Постник Иванов. Подьячий, в 1546 г. вместе с Иваном Пустошкиным послан в Шелонскую пятину «правити» зелейные деньги[2377].
53. Нечай Игнатьев. Подьячий. 19 февраля 1546 г. был послан (вместе с Афанасием Бабкиным) описывать пустые дворы в Деревской и Бежецкой пятинах[2378].
54. Матфей Казаков. Подьячий, летом 1536 и в январе 1537 г. давал кормы литовскому послу[2379].
55. Никифор Казаков. Дьяк, единственное упоминание — в духовной кн. М. В. Горбатого 1534/35 г.[2380].
56. Тимофей Казаков. Дьяк. В сентябре 1534 г. составлял книги, куда заносились записи об уплате торговых пошлин[2381]. В декабре 1536 г. Тимофей Казаков и Василий Рахманов названы дьяками, «которые дороги ямские ведают»[2382].
57. Иван Бакака Митрофанов сын Карачаров. Впервые упомянут как дьяк (дворцовый) в январе 1537 г.[2383] В марте 1542 и январе-феврале 1549 г. присутствовал при встрече литовских послов[2384]. В декабре 1547 г. дьяк в Казанском походе[2385]. В 1547 г. дьяк на суде у царя[2386]. В декабре 1547 г. в качестве царского дьяка подписал поручную грамоту по кн. И. И. Пронском[2387]. Упомянут в списке дьяков, которым новгородский архиепископ Феодосий послал 26 марта 1548 г. «угорские» золотые в подарок[2388]. В 1549 г. в посольстве в Литву М. Я. Морозова[2389]. Участвовал также в посольствах 1552 и 1554 гг.[2390] В царском архиве хранился ящик (№ 162) — «Бакакинской с приказными делы»[2391].
58. Иван Чудин Митрофанов Карачаров. Брат предыдущего. Пристав на приемах литовских послов 1521 и 1524 гг., ямской дьяк в июле 1527 г.[2392] (подробнее см.: Зимин А. А. Дьяческий аппарат. С. 240. № 76). Дьяк Чудин Митрофанов 29 января 1539 г. подписал подтверждение жалованной грамоты кн. Юрия Ивановича (1514 г.) Кашинскому Сретенскому монастырю[2393]; 29 апреля 1542 г. — подтверждение жалованной грамоты московскому Успенскому собору (от 25 июля 1539 г.)[2394]. 20 марта 1545 г. подписал судный список, доложенный дмитровскому дворецкому В. М. Воронцову[2395]. Упом. в росписи лиц, назначенных в караулы по случаю предстоящей свадьбы Ивана IV (примерно конец января 1547 г.), и в составленном тогда же списке дьяков[2396]. Приводил к присяге тотемских ямщиков в 1548 г.[2397] В январе-феврале 1549 г. дьяк при встрече литовских послов[2398]. В 1550/ 51 г. дьяк в Великом Новгороде[2399]. Не позднее осени 1554 г. дьячество оставил[2400].
59. Третьяк Митрофанов Карачаров. Третий из братьев, известный дьяк середины XVI в.[2401] Третьяк владел поместьем в Твери[2402]. В 1540/41 г. он вместе с кн. Дмитрием Дашковым — писцы в Кашине[2403].
60. Неклюд Каширский. Дьяк (?): упом. в росписи лиц, назначенных в караулы по случаю предстоящей свадьбы Ивана IV (конец января 1547 г.), и в составленном тогда же списке дьяков[2404].
61. Иван Тимофеев сын Клобуков. Сын дьяка Т. Г. Клобукова. В феврале 1531 г. ямской дьяк[2405], в середине XVI в. — «большой дьяк»[2406]. Упом. в росписи дворцовых караулов, составленной в конце января 1547 г. накануне свадьбы Ивана IV[2407]. Дьяк в 1551–1566 гг., умер 2 января 1573 г.[2408]
62. Тимофей Григорьев сын Клобуков. Дьяк[2409]. Впервые упом. в 1495 г. среди детей боярских в свите великой княжны Елены[2410]. В 1525/26 г. дьяк великого князя — послух в купчей И. Г. Морозова[2411]; в июле 1528 г. дьяк: подписал подтверждение жалованной грамоты Василия III Троицкому Махрищскому монастырю
Книга посвящена важному эпизоду русско-литовских отношений — Стародубской войне 1534—1537 гг. Хотя она не принесла ни одной из сторон больших территориальных приобретений, но по напряжению сил и масштабу боевых действий в пограничье от Опочки на севере до Чернигова на юге нисколько не уступала иным кампаниям. Не сходясь в крупных полевых сражениях, армии ожесточенно штурмовали крепости, совершали глубокие рейды по территории противника: зимой 1535 г. русские почти дошли до Вильны.Особый интерес придает сохранность большого комплекса источников.
Книга посвящена истории вхождения в состав России княжеств верхней Оки, Брянска, Смоленска и других земель, находившихся в конце XV — начале XVI в. на русско-литовском пограничье. В центре внимания автора — позиция местного населения (князей, бояр, горожан, православного духовенства), по-своему решавшего непростую задачу выбора между двумя противоборствующими державами — великими княжествами Московским и Литовским.Работа основана на широком круге источников, часть из которых впервые введена автором в научный оборот.
Эта книга — о становлении российской государственности. Но вместо традиционного рассказа о военных походах и присоединении земель автор акцентирует наше внимание на внутренних аспектах государственного строительства: обретении суверенитета, формировании структур управления, функциях монарха и его советников, выработке ключевых понятий и идеологии, роли выборных органов и т. д. Развитие Московского государства в XV — начале XVII века автор рассматривает в широкой сравнительной перспективе — от Испании на западе до Османской империи на востоке — и приходит к выводу, что перед нами один из вариантов общеевропейской модели модерного государства. Михаил Кром — доктор исторических наук, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге, специалист по истории раннего Нового времени и исторической компаративистике, автор множества научных работ. В оформлении обложки использован портрет Ивана IV (ок. 1600 г.), Национальный музей Копенгагена.
В новой книге писателя Андрея Чернова представлены литературные и краеведческие очерки, посвящённые культуре и истории Донбасса. Культурное пространство Донбасса автор рассматривает сквозь судьбы конкретных людей, живших и созидавших на донбасской земле, отстоявших её свободу в войнах, завещавших своим потомкам свободолюбие, творчество, честь, правдолюбие — сущность «донбасского кода». Книга рассчитана на широкий круг читателей.
«От Андалусии до Нью-Йорка» — вторая книга из серии «Сказки доктора Левита», рассказывает об удивительной исторической судьбе сефардских евреев — евреев Испании. Книга охватывает обширный исторический материал, написана живым «разговорным» языком и читается легко. Так как судьба евреев, как правило, странным образом переплеталась с самыми разными событиями средневековой истории — Реконкистой, инквизицией, великими географическими открытиями, разгромом «Великой Армады», освоением Нового Света и т. д. — книга несомненно увлечет всех, кому интересна история Средневековья.
Нет нужды говорить, что такое мафия, — ее знают все. Но в то же время никто не знает в точности, в чем именно дело. Этот парадокс увлекает и раздражает. По-видимому, невозможно определить, осознать и проанализировать ее вполне удовлетворительно и окончательно. Между тем еще ни одно тайное общество не вызывало такого любопытства к таких страстей и не заставляло столько говорить о себе.
Южный полюс, как и северный, также потребовал жертв, прежде чем сдаться человеку, победоносно ступившему на него ногой. В книге рассказывается об экспедициях лейтенанта Шекльтона и капитана Скотта. В изложении Э. К. Пименовой.
Монография представляет собой исследование доисламского исторического предания о химйаритском царе Ас‘аде ал-Камиле, связанного с Южной Аравией. Использованная в исследовании методика позволяет оценить предание как ценный источник по истории доисламского Йемена, она важна и для реконструкции раннего этапа арабской историографии.
Слово «синто» составляют два иероглифа, которые переводятся как «путь богов». Впервые это слово было употреблено в 720 г. в императорской хронике «Нихонги» («Анналы Японии»), где было сказано: «Император верил в учение Будды и почитал путь богов». Выбор слова «путь» не случаен: в отличие от буддизма, христианства, даосизма и прочих религий, чтящих своих основателей и потому называемых по-японски словом «учение», синто никем и никогда не было создано. Это именно путь.Синто рассматривается неотрывно от японской истории, в большинстве его аспектов и проявлений — как в плане структуры, так и в плане исторических трансформаций, возникающих при взаимодействии с иными религиозными традициями.Японская мифология и божества ками, синтоистские святилища и мистика в синто, демоны и духи — обо всем этом увлекательно рассказывает А.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
В.Ф. Райан — крупнейший британский филолог-славист, член Британской Академии, Президент Британского общества фольклористов, прекрасный знаток русского языка и средневековых рукописей. Его книга представляет собой фундаментальное исследование глубинных корней русской культуры, является не имеющим аналога обширным компендиумом русских народных верований и суеверий, магии, колдовства и гаданий. Знакомит она читателей и с широким кругом европейских аналогий — балканских, греческих, скандинавских, англосаксонских и т.д.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.