Вдова Кудер - [4]

— Хотите яичницу?

— Да.

Она думала, что он из вежливости откажется, и усмехнулась про себя.

Старик подошел к столу и достал из кармана нож. В застекленном корпусе часов медленно раскачивался большой медный маятник. Кошка вспрыгнула Жану на колени и замурлыкала.

— Сбросьте ее на пол, если она вам мешает… Так, значит, вы француз?.. Откуда именно, не спрашиваю. Вы любите жидкую яичницу?

Проследив за его взглядом, она поняла, что он рассматривает увеличенную фотографию солдата в форме Африканского легиона.

— Это Рене, мой сын.

Она не стыдилась того, что он воевал в Африканском легионе. Напротив! Она посмотрела на Жана, словно говоря: «Видите, я все понимаю».

Они сосредоточенно ели. Старик был не в счет. Свет проникал в комнату с одной стороны через маленькое окошко, выходившее на дорогу, а с другой — через распахнутую во двор дверь.

— Я сомневалась, что вам нужно в Монлюсон.

— Я тоже.

— В общем-то, я справляюсь с хозяйством одна. А Кудер… — Она почувствовала необходимость объяснить: — Этот придурок — отец моего покойного мужа. Они друг друга стоили. Ему можно поручить разве что коров пасти да сварганить какую-нибудь ерунду. Да еще на всякое свинство он горазд! Посмотрите на эту рожу! Некоторые считают, что он только делает вид, будто глухой, но я-то знаю, что это не так. — Она прорычала: — Правда, Кудер?

Он вздрогнул, но, кажется, ничего не понял и склонился над своей тарелкой.

— Эй, Кудер! Разве не правда, что ты, скотина, приставал ко мне в винном погребе еще когда был жив твой сын?

Она нарочно заговорила об этом. Глаза и губы ее сделались влажными.

— Вы не любите голландский сыр? Наверное, приехали издалека?

— Да, пожалуй, издалека.

— И у вас ни су в кармане.

Он порылся в карманах и, словно в насмешку, нашел монетку в пять сантимов.

— Вот… как раз одно су.

— Ладно, посмотрим… Пока что хорошо бы инкубатор наладить… Мне так давно хотелось инкубатор. Подумать только, при нынешних ценах на кур… если он даст сразу шестьдесят пять цыплят! Только вот брала-то я его с рук, и к нему не было инструкции. Хотя сверху, на медной пластинке, что-то написано.

Она принесла кофейник и маленькими глотками выпила свою чашку, не переставая изучать гостя.

— Кое-кто небось утром-то на рынке сказал: «Тати с ума сошла! Кто же сейчас покупает инкубаторы».

Она засмеялась.

— А уж что бы они болтать стали, если б…

Вдова обвела его взглядом. Потихоньку она прибирала его к рукам. А уж бояться не боялась нисколечко. И давала ему понять, что не боится.

— Рюмашку хотите? А старик не получит и разозлится.

Она принесла бутылку водки и налила ему несколько капель.

— А теперь попробуем настроить инкубатор… Старику же самое время пойти да приглядеть, как там коровы у канала пасутся. Вы разбираетесь в этой конструкции? Я знаю, что яйца надо класть сюда, в этот ящичек. А лампу, по-моему, надо подвесить в этом углу… Что там написано на пластинке?

Может быть, она не умела читать? Вполне возможно. Или буквы были слишком мелкими.

— «Довести температуру до тридцати девяти градусов и поддерживать ее в течение двадцати одних суток инкубации…»

— А как узнать, когда будет тридцать девять градусов?

— По термометру.

Оба сидели на корточках перед аппаратом. Было жарко, и с обоих струился пот.

— Покажите мне, где здесь тридцать девять градусов…

— Чтобы попробовать, нужен керосин.

— У меня есть… Сейчас…

Она сходила в сарай, прочистила фитиль и зажгла лампу.

— Вы уверены, что ее нужно приделать именно здесь?

Большой красный автобус уже давно прибыл в Монлюсон, высадив по пути почти всех женщин. Шофер зашел перекусить в полутемный зал маленького ресторанчика и в четыре часа должен был отправляться в обратный путь.

От Монлюсона до Сент-Амана, то приближаясь к Шеру, то удаляясь от него, тянулся Беррийский канал шириной не более шести метров, по спокойной воде которого плыли игрушечные баржи; в некоторых местах через него были перекинуты игрушечные мостики, в том числе подъемные, которые поднимали и опускали с помощью цепей сами матросы.

Был конец мая. Созревал крыжовник, наливалась клубника. В углу двора зеленела большая грядка бобов.

— Тут написано, что надо налить воды. Значит, надо налить!

Тати смотрела с недоверием, а Жан искал, куда нужно налить воды, чтобы поддерживать влажность в инкубаторе.

Он снял пиджак. Воротничок и манжеты его белой рубашки в голубую полоску были сильно потерты.

Он был худощав, но лицо казалось несколько одутловатым.

— Сейчас посмотрим… Если через несколько минут температура поднимется до тридцати девяти…

— Я уже приготовила яйца… Одни леггорновские… А где вы собираетесь сегодня ночевать?

Он улыбнулся — он давно все понял. Еще в автобусе, хоть они и словом не перекинулись, а уже поняли друг друга.

— Не знаю… Может быть, здесь?.. Вот, смотрите! Тридцать семь. Почти тридцать восемь. Ну всё, через несколько минут…

— Хотите спать на чердаке?

— Можно и так.

— И будете делать все, что понадобится?

Он встал на пороге двери в кишащий птицами двор.

— Ну, если вы не боитесь, — проронил он, потягиваясь.

— А чего я должна бояться?

— Вы же не знаете, кто я и откуда…

— Я никогда не боялась мужчин!

— Но все-таки, вдруг я…