Вдова Кудер - [3]

— Присядьте. Я налью вам вина.

Но что-то было не так! Она была обеспокоена, как зверь, влезший в свою нору и обнаруживший в ней чужие запахи. Как она заметила следы жира на деревянном столе? Они же были почти невидимы. Она посмотрела наверх, на два подвешенных к балке окорока, и глаза ее полыхнули гневом.

— Подождите! Посидите здесь.

Она бросилась в сад, напоминавший скорее двор фермы, где виднелись куча навоза, телега с оглоблями, куры, утки, гуси.

Он следил за ней глазами. Она точно знала, куда идти. Мужчина увидел, что впереди нее шла, вернее, убегала худенькая девушка лет шестнадцати с ребенком на руках.

Девушка направлялась к изгороди, за которой угадывались канал и подъемный мост. Она ускорила шаги, но Кудер шла быстрее. Она догнала девушку и начала что-то злобно говорить ей, хотя из кухни ее голоса не было слышно.

Одной рукой девушка поддерживала малыша, а другую спрятала под фартуком в синюю клеточку. Кудер выдернула ее руку из-под фартука и вырвала из нее небольшой газетный кулек.

Что она могла кричать убегавшей девушке? Разумеется, ругала ее. Она с силой захлопнула калитку и вернулась, держа сверток в руке. Открыв дверь сарайчика, она вывела оттуда старика, который шел с опущенной головой, волоча ногу.

— Вот стерва! — выдохнула она, вернувшись в кухню и швырнув на стол два больших куска ветчины, вынутых из газетной бумаги. — Опять, пока меня не было, притащилась к деду, да еще украла у меня окорок! Представляете? Тварь этакая! Девчонка, которая в шестнадцать лет умудрилась родить.

Она сурово посмотрела на старика, стоявшего посреди кухни с отрешенным взглядом.

— А этот старый дурак готов отдать ей все, что есть в доме.

Старик уставился на возвышавшийся посреди кухни ящик, частично обернутый серой бумагой.

— Ишь нахохлился! Знает, что это ему так не пройдет! Посмотрите-ка на него.

Она открыла шкаф, выкрашенный коричневой краской, достала два стакана, показала их старику и сунула ему в руки кувшин.

— Он глух как тетерев. Не может даже говорить, с тех пор как свалился с воза с сеном. В общем, никуда не годится. Хотя иногда умеет подольститься к Тати.

В ее глазах загорелись игривые огоньки, и она оглядела мужчину с головы до пят.

— Не знаю почему, так меня называют с раннего детства. Он пошел нацедить вина. А ведь вы иностранец, правда?

Казалось, она колеблется, стоит или нет с ним связываться. Остатки недоверия еще не улетучились.

— Нет. Я француз.

— А-а!

Явное разочарование.

— А я бы поклялась, что вы иностранец. Здесь иногда попадаются такие… вроде вас. В Древане у Шаго несколько лет работал один югослав, который спал в конюшне и умел все делать.

Теперь уже мужчина проронил:

— А-а!

— Как вас зовут?

— Жан.

Между тем она вынула из корзин покупки: два фартука, пакет лапши, несколько банок сардин, катушку черных ниток, колбасу, завернутую в промасленную бумагу. Старик вернулся с запотевшим графином белого вина.

— Почему вы не садитесь? Так вы хотели ехать в Монлюсон?

— Да мне все равно.

— Чтобы устроиться на завод?

Она сунула в печку дров и налила в кастрюлю воды.

— А вы не могли бы наладить инкубатор?

— Наверное, смог бы.

— Погодите, пока я покормлю живность. Думаю, мы смогли бы сговориться.

Она села, сняла туфли и надела черные сабо. Из-под платья постоянно вылезал край комбинации ядовитого голубовато-розового цвета, островок гладкой шерстки на щеке так и притягивал взгляд.

— Выпейте… Посмотрите-ка на этого старого идиота — не смеет себе налить, потому что я застала у него эту шлюху Фелицию…

Она налила ему стакан. Старик был высок ростом и худ, с заросшим седой щетиной лицом и покрасневшими веками.

— Можешь и ты выпить, Кудер! — крикнула она ему на ухо. — Впрочем, смеха ради можешь и подождать…

Сколько же раз за все это время она успела обойти кухню?

При этом она не сделала ни одного лишнего движения. Два куска ветчины были положены в шкаф. Грелась вода. В печке трещал огонь. Все привезенные с базара пакеты и свертки были разложены по местам, и теперь она вышла во двор с корзинкой, полной зерна.

— Цып-цып-цып…

Он видел, как она, освещенная солнцем, облокотившись на оглоблю, стояла у телеги, окруженная по меньшей мере сотней белоснежных кур, а на заднем плане толпились утки, гуси, индюшки.

— Цып-цып-цып…

Она метала зерно горстями, будто засевала поле, не забывая, что Жан стоит в дверном проеме и смотрит на нее.

Стало жарко. Солнце стояло так высоко, что почти не давало тени. Старик сидел в своем углу у камина, уставившись в пол.

За изгородью, окружавшей двор, Жан заметил медленно скользившую по воде узенькую, раскрашенную как игрушка, баржу, которую с берега тянул ослик. Русло канала было проложено выше уровня земли во дворе, и было странно видеть это суденышко на высоте глаз. По палубе бегала девчушка с льняными волосами в красном платьице. Ее мать вязала, привалившись к штурвалу.

— Поешьте с нами… Правда, по субботам мы особо не готовим… из-за базара… Ну, посмотрите на этого старого идиота… Горе мое!..

Она накрыла на стол. Толстые фаянсовые тарелки в цветочек, массивные стаканы. Она открыла банку сардин, достала головку сыра и нарезала свиной колбасы.