Василий Гроссман в зеркале литературных интриг - [42]

.

Этот прием использовался не только при инструктаже особо доверенных агитаторов. Писатели тоже создавали карикатуры на Троцкого. К примеру, наиболее скандальной публикацией 1926 года стала помещенная «Молодой гвардией» в девятом номере повесть С. А. Малашкина «Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь»[94].

Повесть – о быте коммунистов и комсомольцев. Речь шла о причинах так называемой половой распущенности.

Эта тема постоянно обсуждалась в периодике. Многие журналисты доказывали, что такие популярные в партийно-комсомольской среде лозунги, как «свободная любовь» и «ликвидация буржуазного института брака», не имеют ничего общего с трудами «классиков марксизма». Логика в данном случае была неприменима, цитаты мешали бы, так что пришлось апеллировать к эмоциям. В лучшем случае наличие проблемы объяснялось ссылками на «пережитки прошлого» и «угар нэпа». Однако не обходилось и безинвектив в адрес «левой оппозиции»[95].

Малашкинскую повесть можно считать типичным примером аргументации подобного рода. Ее главный отрицательный герой – Исайка Чужачок – в общежитии некоего вуза пропагандирует разврат как условие «нового быта». Пропагандист не только наделен «говорящим» прозвищем. Акцентировано, что он – еврей. А главное, идеолог «свободной любви» утверждает: его в родном городе называли «маленьким Троцким».

Противостоит же Исайке партийный функционер, конечно, русский. Он и объясняет запутавшейся в многочисленных связях героине, что «половая распущенность» чужда русскому национальному характеру. И та убеждается: нельзя судить обо всех комсомольцах и коммунистах по Чужачку и его адептам. Понимает, что неуместно, рассуждая о нравах партийно-комсомольских, «смешивать детей ответственных работников, детей советских служащих, а больше всего подозрительную молодежь, приехавшую с окраин, с молодежью от станка, настоящей рабочей молодежью».

Намек был прозрачным. «Подозрительная молодежь, приехавшая с окраин» – недавние обитатели «еврейских местечек», попавшие в крупные города после упразднения черты оседлости. Они и «левые», т. е. сторонники Троцкого, и пропагандисты «свободной любви», чуждой русскому характеру.

Троцкий, разумеется, «свободную любовь» не пропагандировал. Но обвинение в «левизне» экстраполировалось на любую область.

Повесть Малашкина не раз переиздавалась. Тысячам читателей вновь и вновь объясняли, что пресловутые «троцкисты» виновны и в «половой распущенности» молодежи. Сам факт публикации вновь доказывал: влияние отставного наркомвоенмора уменьшается[96].

Откровенный антисемитизм малашкинской повести возмутил многих. Понятно, что причины, обусловившие ее публикацию, нельзя было анализировать на уровне печати. Зато о фальши, отсутствии сколько-нибудь убедительной мотивации поступков и суждений писали не раз. В том числе и «старый большевик» В. В. Полонский. Журнал «Новый мир» во втором номере 1927 года опубликовал его статью «Критические заметки»[97].

Полонский инкриминировал Малашкину пропаганду антисемитизма. Инвектива была завуалирована, однако – благодаря контексту – вполне понятна современникам. По словам критика, сказанное малашкинской героиней следовало понимать только как «огульное обвинение всей “нерабочей” молодежи, приехавшей с окраин, против которого необходимо бороться» (курсив Полонского. – Ю. Б.-Ю., Д. Ф.).

Отсюда следовало, что «необходимо бороться» с теми, кто допускает в печати «огульное обвинение» всей еврейской молодежи. Статья была, по сути, обращена к организациям, издававшим журнал «Молодая гвардия». Значит, адресована лидерам партии, санкционировавшим публикацию малашкинской повести. Ошибкой предлагал считать ее Полонский. Стыдил.

Он атаковал Малашкина, а вот защитить Троцкого не пытался. Того уже вывели из Политбюро ЦК партии. Не было там Зиновьева и Каменева. На XV партийной конференции, начавшейся в октябре 1926 года, Сталин добился безоговорочного осуждения всех оппозиционеров. После чего началась очередная кампания борьбы с антисемитизмом. Недолгая.

Громя недавних союзников и главного конкурента, генсек новый союз заключил – с Н. И. Бухариным. Тот, как известно, считался одним из главных идеологов так называемой новой экономической политики. Его авторитет сыграл важную роль в борьбе с «левой оппозицией».

Дискредитацию Бухарина начал Сталин лишь в 1928 году. Троцкий из партии тогда исключен, еще и выслан в Алма-Ату. Зиновьев и Каменев лишились постов, но покаялись в печати, что избавило их от ссылки.

С Бухариным спор шел тоже о нэпе. Недавнему ближайшему союзнику генсека ставили в вину отказ от главной задачи большевистской партии – построения социализма. В связи с чем выбран был и новый термин – «правая оппозиция».

Если Троцкому и его сторонникам ранее инкриминировали радикализм, пресловутую «левизну», то «правой оппозиции», напротив, консерватизм. Все прежние суждения Бухарина о нэпе рассматривались в качестве ошибочных, если не предательских, отражающих нерешительность, оппортунистическое стремление принять идеологию капитализма. Соответственно, обвинения эмблематизировал термин «правый оппортунизм».