Василинка из Царской Ветки - [3]

У Василинкиного хозяина, составителя поездов, не было сада. Среди грядок росло всего несколько кустов смородины и крыжовника. Мама строго-настрого предупредила, чтобы даже не глядели в ту сторону, где растут кусты, а то будет плохо. Само собой разумеется, Василинка не хотела, чтобы было плохо. Но как пройти мимо и не глянуть на кусты? Глаза сами так и следят, так и следят, спеют ли ягоды. Сперва их совсем не видно было, а потом, приглядевшись, Василинка заметила на ветках маленькие светлые капельки. Эти капельки не очень манили, но зато когда подросли, позеленели, так спасенья не стало — так хотелось подойти к ним поближе. Ничего же плохого не случится, если она только подойдет и глянет!

Однажды, наигравшись во все игры, Василинка оглянулась вокруг, не видит ли кто-нибудь ее, отворила калитку, которая вела в огород, и побежала к погребу, за которым росли кусты. Просто так стоять и смотреть на спелые ягоды у нее не хватило сил. Василинка незаметно для самой себя нагнулась, подняла ветку, усыпанную ягодами, оторвала одну, положила в рот.

— Ты что здесь делаешь? — послышался строгий оклик.

Василинка вздрогнула и, отскочив в сторону, ойкнула, потому что попала в густую крапиву. Рядом с ней стоял хозяин и глядел на нее сквозь большие очки. Она всегда побаивалась этого молчаливого человека, а сейчас совершенно растерялась и не знала, что делать.

— А ну, прочь отсюда! — сурово произнес хозяин. — Заболит живот хлопот с тобой не оберешься!

Василинку словно ветром сдуло. Не почувствовав даже, как горят обожженные крапивой ноги, она бросилась наутек. Вбежала во двор, набросила защелку на калитку и прижалась к ней. Сердце ее громко стучало.

«Что будет, если мама узнает?»

Несколько дней Василинка жила в постоянном страхе, в ожидании расплаты за свое преступление. Но мама почему-то ее не ругала. «Вот и пойми их, взрослых», — думала Василинка. В душе она была очень благодарна хозяину. И совсем он не злой: даже не пожаловался на нее.

Василинка любила свою Зеленую улицу. Тут всегда было много детей, с ними можно было поиграть в салки, горелки и прятки. А сколько интересного, любопытного было в каждом доме. Вокруг жили железнодорожники-паровозники (как отец Василинки) и кондукторы, составители поездов, стрелочники, смазчики и смывщики вагонов. В самом красивом зеленом доме с белыми ставнями, стоявшем в конце улицы, жил машинист.

Почти в каждом доме было много детей, мало достатка и свой издавна заведенный порядок. Одни приглашали: «Заходи к нам, девочка, заходи». Другие, вечно занятые своими заботами, не обращали на нее внимания.

Кураковы, снимавшие комнату в доме на углу Зеленой и Гороховой улиц, всегда радушно встречали Василинку и ее маму. Но что там интересного? Там все давно виденное-перевиденное. Как положили на комоде когда-то разрисованные грибочки, яблочки, ларчики, так их никто и не подвинет и не переставит. Только и было необычного у Кураковых, что они шкварок не ели. Поджарят сало, блины в жир помакают, а шкварки — в мусорную яму! Чудаки! Самого вкусного не едят!

Совсем иное дело у Богдановых. У них восемь детей и старенькие бабушка с дедушкой. Или у стрелочника Ивашкина, жившего напротив дома Василинки, — у тех десять мальчишек и девчонок. И постарше, и подростки, и совсем маленькие, как подруга Василинки Зина. Василинка ощущает свое старшинство и заботливо ее опекает. Девочки часто играют вместе в школу. Василинка учительница — она уже в третий класс перешла, — а Зина подготовишка. Василинка принесла двадцать блестящих, словно отполированных каштанов и беспрерывно гоняет Зину:

— Скажи, а сколько будет, если к трем, — и кладет перед Зиной три каштана, — прибавить еще два?

Зина долго думает, пока решит. А Василинка терпеливо ждет ответа и в зависимости от него то сердится, то довольно улыбается. И ставит Зине оценки.

У Зины интересно, особенно когда старших сестер и братьев нет дома. Мама Зины всегда занята нескончаемыми домашними хлопотами, и девочкам удается незаметно переступить порог чистой половины. Там, на столике, граммофон с огромной сверкающей трубой, в которую можно глядеться, будто в зеркало. А если хорошенько покрутить ручку с правой стороны, то заговорит или запоет. Но завести граммофон малыши не осмеливаются. Да и ручка очень тугая, крутить не хватает сил.

Еще Василинку привлекает плетеная из ивовых прутьев этажерка (дома у них такой нету), вся заставленная толстыми и тонкими книжками. Василинка внимательно приглядывается, какую из них вытянуть. В ее памяти всплывают слова взрослых Зининых сестер: «Романы детям читать запрещено». Только почему и кем запрещено, Василинка не знала. Зависть берет, что этим взрослым все можно. А им, детям, столько напридумывали: того не бери, этого не делай, спать ложись вместе с курами. А сами крутят граммофон аж до полуночи и не дают маме спать. Василинке так хочется, чтобы и ей не давали спать, хоть бы разок послушать это пение. Уже сколько раз давала себе слово выдержать, не заснуть, лежать и слушать музыку. Но не успеет положить голову на подушку, как глаза сами закрываются, и она проваливается в глубокий сон.