Ваша честь - [107]

Шрифт
Интервал

4

Дон Рафель прибыл в Аудиенсию ровно в десять. После бессонной ночи завтракать он не стал, односложным и ни к чему не обязывающим мычанием ответил на все приставания доньи Марианны, которая предупреждала его, что мастер Далмау и портниха придут в четыре, а новые парики принесут в пять. Ведь дон Рафель примерил только костюм для новогоднего молебна, а к праздничному кафтану даже и не прикоснулся: «А погляди, как мало у нас осталось времени». И дон Рафель отвечал: «Да, Марианна, как хочешь, Марианна, как скажешь, Марианна», делая вид, что макает савоярди в горячий шоколад. Ему было грустно, страшно и неуютно и не хотелось, чтобы кто-либо, будь то Марианна, Ипполит, прочие слуги или Турок, начал строить какие-либо предположения. Поэтому он сразу же направился в здание Аудиенсии, позволив вырвать у себя торжественное обещание, что в три часа дня он будет в полном распоряжении мастера Далмау и мастера-башмачника: «Да, Марианна, как хочешь, Марианна; я же тебе сказал „да“, а „да“ значит „да“». По дороге, свернувшись в комочек в глубине кареты, он впал в отчаяние, думая о том, что раз ему не пришло в голову никакое решение, наверное, его просто не существовало. Час пробуждения в то утро был самым печальным моментом в его жизни. Все то недолгое время, что он проспал, ему снились странные кошмары. Но если обычно душа проснувшегося радуется пробуждению, спасаясь от сновидений, дон Рафель, напротив, предпочел бы остаться в этом ужасном сне навеки, потому что вернуться к жизни значило снова оказаться в невозможном, мучительном, невыносимом, чудовищном положении, которое давило на него, как могильная плита. И дабы все это еще немного усложнить, опять пошел дождь, сыпал непрестанной моросью, от которой одежда становилась ни на что не похожа, а из парика клочками выпадали волосы. И было холодно. Весь мир ополчился против него.

Дон Рафель не знал, собственные ли это причуды его воображения или что иное, однако пристав на лестнице поглядел на него краем глаза, будто и ему была доверена тайна… Тяжело дыша, дон Рафель шел по ступеням, по которым столько раз поднимался уверенно и гордо. Уже наверху, на лестничной площадке, взгляд подчиненного стал ему почти невыносим.

– Ты что? – невольно вырвалось у него.

– Простите, ваша честь? – всполошился пристав, не совсем понимая, чем он провинился.

Но дон Рафель уже стоял у двери своего кабинета. Он не соизволил поглядеть в лицо дежурному секретарю, услужливо приветствовавшему его с папкой бумаг, которые следовало подписать. Он вошел в кабинет, не удостаивая своим вниманием ни одного из служащих.

– Я потом все это подпишу, – сказал он, не оборачиваясь.

– Ва… ваша честь, – заикаясь, забормотал дежурный секретарь. – Позвольте напомнить вам, что господин епископ ждет вашего ответа… Новогодний молебен завтра вечером.

– Пусть господин епископ подождет, – бесцеремонно заявил дон Рафель. – К полудню я этим займусь.

Секретарь ушел. «Его честь сегодня не в духе», – подумал он, откланиваясь на прощание у двери. Дон Рафель, обернувшись, взглянул на дежурного секретаря и заметил странный блеск в его глазах, как будто тот безмолвно предъявлял ему обвинение в преднамеренном убийстве, сокрытии трупа, злоупотреблении служебным положением, результатом которого явилась смерть другого лица, сокрытии улик и воспрепятствовании осуществлению правосудия. И это только начало. Все это промелькнуло в глазах дежурного секретаря, откланивавшегося на прощание. Глядя, как он исчезает за дверью, дон Рафель задался вопросом, что этот человек знает о его мытарствах, что могут знать о них все служащие Аудиенсии… Ему хотелось бы знать, когда они наконец на него набросятся, чтобы уничтожить его… Не потому, чтобы его поступки явились для них предметом особого негодования; в той или иной мере за всяким в этом заведении водились свои грешки; но они насмеялись бы над ним и извлекли бы из его гибели выгоду, все без исключения, «так стервятники бросаются на падаль, на оголенные кости жертвы, на меня, а ведь я на самом деле не нарочно».

– Дон Ферран Сортс, ваша честь.

Не успел он сказать «то есть как?», «это еще кто такой?», «кто позволил…», как Нандо уже сухо раскланивался перед председателем Аудиенсии, негромко цедя сквозь зубы «ваша честь». И тут же изложил перед ним суть своего дела: речь шла о суде против Андреу Перрамона. О том, что его, Феррана Сортса, должны были привлечь в качестве свидетеля, поскольку он всю ночь провел в обществе Андреу; но повестки он так и не получил. О том, что это неслыханно, чтобы ни защита, ни сами судебные власти не предприняли каких-либо шагов для того, чтобы пролить свет на действия человека, которому грозила виселица. О том, что кто-нибудь да должен был сообщить председателю Верховного суда о том, что они приговорили к смерти невиновного. В итоге Нандо заявил, что, «при всем уважении к учреждению, достойным представителем которого вы являетесь, кого-то особенно интересовало, чтобы это дело было поспешно доведено до конца». Нандо проговорил все это, не повышая голоса, на одном дыхании, в отчаянии думая об Андреу, которого повесили по ошибке или по халатности.


Еще от автора Жауме Кабре
Я исповедуюсь

Впервые на русском языке роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Я исповедуюсь». Книга переведена на двенадцать языков, а ее суммарный тираж приближается к полумиллиону экземпляров. Герой романа Адриа Ардевол, музыкант, знаток искусства, полиглот, пересматривает свою жизнь, прежде чем незримая метла одно за другим сметет из его памяти все события. Он вспоминает детство и любовную заботу няни Лолы, холодную и прагматичную мать, эрудита-отца с его загадочной судьбой. Наиболее ценным сокровищем принадлежавшего отцу антикварного магазина была старинная скрипка Сториони, на которой лежала тень давнего преступления.


Тень евнуха

Роман выдающегося каталонского писателя Жауме Кабре «Тень евнуха» – смешная и грустная история сентиментального и влюбчивого любителя искусства, отпрыска древнего рода Женсана, который в поисках Пути, Истины и Жизни посвятил свои студенческие годы вооруженной борьбе за справедливость. «Тень евнуха» – роман, пронизанный литературными и музыкальными аллюзиями. Как и Скрипичный концерт Альбана Берга, структуру которого он зеркально повторяет, книга представляет собой своеобразный «двойной реквием». Он посвящен «памяти ангела», Терезы, и звучит как реквием главного героя, Микеля Женсаны, по самому себе.


Голоса Памано

На берегах горной реки Памано, затерявшейся в Пиренеях, не смолкают голоса. В них отзвуки былых событий, боль прошлого и шум повседневности. Учительница Тина собирает материал для книги про местные школы, каменотес Жауме высекает надписи на надгробиях, стареющая красавица Элизенда, чаруя и предавая, подкупая и отдавая приказы, вершит свой тайный суд, подобно ангелу мести. Но вот однажды тетрадь, случайно найденная в обреченной на снос школе, доносит до них исповедь человека, которого одни считали предателем и убийцей, другие мучеником.


Рекомендуем почитать
Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».


Чумные ночи

Орхан Памук – самый известный турецкий писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе. Его новая книга «Чумные ночи» – это историко-детективный роман, пронизанный атмосферой восточной сказки; это роман, сочетающий в себе самые противоречивые темы: любовь и политику, религию и чуму, Восток и Запад. «Чумные ночи» не только погружают читателя в далекое прошлое, но и беспощадно освещают день сегодняшний. Место действия книги – небольшой средиземноморский остров, на котором проживает как греческое (православное), так и турецкое (исламское) население.


Нечего бояться

Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.


Жизнь на продажу

Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».


Творцы совпадений

Случайно разбитый стакан с вашим любимым напитком в баре, последний поезд, ушедший у вас из-под носа, найденный на улице лотерейный билет с невероятным выигрышем… Что если все случайности, происходящие в вашей жизни, кем-то подстроены? Что если «совпадений» просто не существует, а судьбы всех людей на земле находятся под жестким контролем неведомой организации? И что может случиться, если кто-то осмелится бросить этой организации вызов во имя любви и свободы?.. Увлекательный, непредсказуемый роман молодого израильского писателя Йоава Блума, ставший бестселлером во многих странах, теперь приходит и к российским читателям. Впервые на русском!